— Обещаешь оставаться на месте, пока я не сбегаю, чтобы купить тебе глаз?

Мускадин взъерошил свои кудрявые волосы только что привинченной пятерней.

— И дождь смывает все следы, Норм. Ушло древнее величие, и недавнее величие тоже. Когда-то я надеялся, что мне позволено выражать то, что я чувствую, и что в этом состоит мое призвание, моя миссия — говорить и не повторяться, как бы того ни хотелось безмозглой толпе, жаждущей слышать лишь то, что она хочет слышать. Я был счастлив, как мальчик, в Уэльсе или Балтиморе, где бы то ни было. Когда мне купили велосипед, или когда я помогал собирать урожай, или когда мне пришлось пристрелить моего свалившегося в каньон коня, или когда я бродил октябрьскими улицами, вдыхая воздух уходящего года, или когда я сидел в кузове грузовика, мчащегося По берегу Миссисипи. Все ушло, все унесено ветром, все в прошлом. Все мертво, как скоро и я сам буду.

— Успокойся, — сказал Гилрой. — Садись на любую постель. Скоро мы наденем новую одежду и пойдем в книжный магазин.

— «Сегодня утром я почувствовал, что черный фургон едет за мной», — запел Мускадин.

Гилрой слышал его пение, пока ожидал лифт.

Радиостудия Башня Без Верхушки находилась на восьмом этаже здания на Норт Бич. В ней уже находились семеро обедавших в большой гостиной и пять обнаженных официанток. Тощий, потрепанный жизнью человек по имени Каллен Фриммер руководил из стеклянной кабинки вечерним шоу, в котором слушатели могли по телефону задавать вопросы.

Гилрой и Мускадин сидели рядом с Фриммером и ожидали. Реклама таблеток от головной боли кончилась, и Фриммер сказал в микрофон: «Мы тут перед этой вставкой малость потолковали с Нилом Мускадином, автором «Узри сей мелкий прах!» и прочей чухни. Я сказал мистеру Муска-дину, что нахожу его писанину полной бредятиной. Желающие поговорить с Мускадином могут позвонить нам».

Мускадин пил коктейль. Доктор Прэгнелл сконструировал его так, чтобы андроид мог имитировать прием пищи и напитков и, когда нужно, изображать сытого и пьяного.

Управляющий студией, пухлый человек в смокинге, подскочил к будке и передал Гилрою записку. В ней было написано: «Скажите ему на ухо, чтобы он не употреблял слово «чухня». Пусть помнит о федеральной цензуре».

Мускадин прочел записку, пока ее читал Гилрой, и сказал: «Помни о федеральной цензуре».

Фриммер пил сладкий вермут. «Чухня эта цензура!»

Слева от него зазвонил телефон, и он поднял трубку.

«Это одинокая пожилая леди, живущая в Президио Хейте».

— И что?

«Этот Мускадин. Благослови его Бог, я узнала его голос. Спросите его, не был ли он подброшен в младенчестве? Не нашли ли его на ступеньках церкви в Янгстауне, штат Огайо, много-много лет назад?»