Он подполз к девушке. Кровь из ее ран больше не текла, и на губах не пузырилась. И ничего не клокотало внутри… наверное оттого, что она не дышала. Он поспешно схватил ее за запястье, принялся искать пульс. Вот здесь нужно прижать, отец когда-то учил. Нащупать толчки под пальцем и считать. Но сейчас хотя бы нащупать, и то хорошо!

Под пальцем слабо, едва уловимо пульсировало. Живая! Значит, надо поскорее вытащить ее из этого странного озера. Максим подхватил Огницу за плечи, попытался тащить волоком. Но если его собственным движениям ничего не препятствовало, то тело девушки завязло в этой жидкости куда глубже. Жидкость сопротивлялась, не хотела его отдавать, тянула вглубь, с каждым рывком плотоядно чмокала.

Оказывается, озеро было вовсе не безграничным. Пониматель в голове барахлил, но и без него Максим был уверен, что прополз не более десятка метров, когда ткнулся в берег – идеально ровный, гладкий бордюр. Пришлось оставить Огницу и вскарабкиваться на него, затем свеситься вниз, подхватить девушку за руки и втаскивать к себе. Жидкость обезумела, ни в какую не хотела отпускать добычу, наоборот, пыталась всосать ее в себя: щиколотки Огницы провалились, будто плотность «воды» внезапно уменьшилась, потом и колени скрылись под белесой поверхностью, бедра. Максим рванул что было силы. Озеро обиженно чмокнуло, но он его победил. Дернул еще раз, перехватил тело девушки под мышки, потянул. Скомканный лиф совсем сбился, обнажая грудь. И вдруг… из него вывалилось маленькое, черно-зеленое. Максим замер испуганно. Потом сообразил – имплантат! Ну и черт с ним, не велика потеря. Кругляш сразу же пошел ко дну, точно был тяжелее свинца. Но утонуть не успел – расплылся грязным пятнышком, растворился. Не мешкая Максим выволок девушку на берег. Внизу, на плотной упругой поверхности остались лежать два вывалившихся из ран обломка с блестящими наконечниками.

Он оттянул ее подальше от озера, словно опасался, что оно выплеснется из берегов, бросится вслед за добычей. Положил на пол – да, берегами этого озера была не земля, не песок и не камни, а гладкий пол, полупрозрачный, призрачно-белесый, как туман вокруг. Огница лежала неподвижная, бледная, не теплая и не холодная, никакая. Даже волосы, слипшиеся в бесформенный ком, были теперь не огненно-рыжими, а бесцветными. Девушка казалась деталью интерьера, а не живым человеком. Живым?!

Он вновь уцепился в запястье. Вновь давил пальцами, сначала осторожно, затем сильнее, сильнее. Заветная жилка не хотела нащупываться.

– Нет, так нельзя… – пробормотал он беззвучно. – Так нельзя, слышите?