Чья конкретно это была инициатива узнать не удалось – просто в один из дней все СМИ вспыхнули сенсационной новостью – группа особо патриотично настроенных солдат вдруг заявила о непреодолимом желании перечислить свои боевые и страховые накопления в фонд Победы, спешно организованный в одном из Имперских банков.

Этот почин, распиаренный в СМИ, был встречен без энтузиазма – получившие увечья люди надеялись после войны вернуться к нормальной жизни, благо это произошло тогда, когда жабы начали проигрывать, обещая скорое завершение войны.

Масла в огонь подлили СМИ, раздувая как патриотическое, так и обратное им, эгоцентричное, начало.

Результат себя долго ждать не заставил – по некогда сплоченному телу вооружённых сил пробежала трещина, делая вчерашних друзей заклятыми врагами. Не помог даже Императорский эдикт, призывавший каждого бойца самостоятельно принять решение и запрещавший какое-либо давление сверху. Но, одно дело эдикт, выпущенный в далёкой столице, и совсем другое решение на местах. Полу не повезло – его командиры были все за перевод средств, и, не спрашивая мнения бойцов, перевели все их накопления в фонд Победы.

Пол, с другими сторонниками сохранения своих средств, пробовал протестовать – спорил, подписывал обращения, но война успешно завершалась и их крики были заглушены победными реляциями в СМИ, не оставляя шансов инвалидам быть услышанными. Зато вот начальство их услышало, даже слишком хорошо.

Результат – все протестующие были выкинуты на улицу – докопаться всегда есть до чего, тем более, когда вокруг гремят взрывы. Конкретно Пола обвинили в злостном небрежении и растрате казённого имущества – одних карабинов он утерял штук пять. То, что оружие было уничтожено в ходе боёв никого не интересовало – по логике обвинения он должен был предоставить хотя бы обломки, чтобы всё было списано положенным образом. Понятное дело, что все обвинения были надуманы и, при нормальном следствии у обвинителей не было бы ни шанса, но то при нормальном следствии. А так тройка быстро вынесла приговор и он, отдавший военной службе более четверти века, оказался на улице лишённый наград, звания сержанта и выходного пособия.

На мой вопрос – в что не реснулся? Бегал бы сейчас как новенький, последовал ответ, что в военное время самострел карался удалением личности. А он, будучи под подозрением из-за своих протестов вполне мог быть наказан даже за чрезмерную смелость в бою, которую полковой комиссар мог расценить как попытку суицида.

На гражданке же первое время было не до того, а после, как появились средства на страховку – а после он привык к своему виду, даже находя в нем некоторую прелесть – не всем же красавчиками быть, да и полно их. В отличии от чудовищ.