— Это не просто личный разговор двух старых приятелей, а допрос.

— Тогда в чем проблема?

— В твоем упрямстве.

— Оно много раз меня выручало.

— Не сегодня, — коротко ответил офицер, — не в этот раз.

— Ты всерьез думаешь, что дела минувших дней как-то помогут вам всем?

— Прошло не так много времени с того самого боя.

— Там много погибло людей, — мне вспомнился четверг девяносто восьмого года, когда звено из стальных машин шло разомкнутым строем к позициям противника и попало в засаду.

— Как все произошло? — повторил вопрос офицер. — Мальбук… это же было там, верно?

— Там очень красивое солнце. Оно похоже на желток куриного яйца в подсолнечном масле.

— Не уходи от ответа.

— Я и не собираюсь.

В груди слегка защемило.

— Нас наняли за три недели до случившегося. Сложно сказать что мы чувствовали в тот момент, но земля на той планете редко когда замерзала и больше походила на черные топи, в которых машины тонули почти по «щиколотку», опасно погружаясь в эти зыбучие пески Мальбука. Наши двигатели перегревались почти каждые десять минут. Мы были вынуждены делать привал прямо на открытой местности, не ища каких-то укрытий и не заботясь о собственной безопасности.

— Почему?

— А что делать? Двигаться было нельзя. Охлаждающая жидкость кипела в емкостях, как будто подогретая на котле. Жара, тяжелый зыбучий грунт, грязь в отдельных районах, все это создавало неимоверную нагрузку на узлы, и реактор, работавший на пределе своих возможностей, мог взорваться от малейшей перегрузки.

— Что потом?

Я с секунду помолчал.

— Потом мы дошли до назначенного места, по уши в грязи и уставшие как собаки, однако обнаружили уже остывшие остатки второго звена.

Офицер подозрительно посмотрел сначала в мою сторону, потом в сторону записывающего устройства.