Атаман задумался и забарабанил по столу пальцами. Затем согласно качнул подбородком:

– А ведь ты прав, Гильмеро! Сколько тайн я услышал благодаря твоей твари – не счесть просто! Да старый падальщик буквально в моей ватаге состоит! А ведь нельзя так поступать со своими, так ведь, Кеж?

Ватажники одобрительно загомонили, а телохранитель Трустино хриплым голосом подтвердил:

– Истину молвите, господин Трустино… – и направил ложе арбалета на одного из ловчих.

Выстрел вышел несколько смазанным, под углом, поэтому болт вошел несчастному точно в глазницу и раскурочил затылок. Обезображенное тело посмертно икнуло, вздрогнуло плечами и рухнуло с лавки навзничь, наделав немало шума. Его напарник отпрянул, хотел вскочить, но было заметно, что его ноги перестали слушаться хозяина.

– Не спеши, – строго приказал ловчему Кеж, откладывая самострел в сторону. – У его светлости к тебе есть пара вопросов. С его позволения, я их задам. Первый – где остальные девять самострелов? И второй – где вы их взяли?

– Ты только не спеши, подумай, вина вот выпей. – Протянув руку, Трустино хлопнул по плечу ловчего, у которого цвет лица совпадал с беленным известью потолком. – Впрочем, на второй вопрос можешь не отвечать, я и так знаю, чьи это самострелы. Точнее, кто заплатил за них. Экая же удача мне выпала! Будет чем нашего графа порадовать. Только ты подумай хорошо да не ошибись смотри. Неправильные ответы мы будем считать буквально по твоим пальцам! – Бородач посчитал шутку удачной и громко хохотнул, повернувшись к стоящему по стойке смирно трактирщику. – Гильмеро! У меня появилась идея – тащи сюда свою тварь! Похоже, у нас есть для нее хороший корм!

– Стойте!!! Подождите!.. – пронзительно закричал ловчий. Лаен узнал его – тот самый, что активнее всех наговаривал на своего покойного начальника. – Самострелы тут, неподалеку, буквально в двух шагах…

– Кеж!

– Да, господин Трустино.

– Этот прощелыга, возомнивший себя торговцем, утомляет меня.

Татуированный с грацией мангуста вскочил на стол и прыгнул на плечи подвывающему от страха парню, прижав того к лавке. Лаену крайне не понравилась прыть мужика, слишком резвый. Ловчий пытался сопротивляться, но тщетно – через пару секунд его рука оказалась вытянута до локтя за край столешницы. Появившиеся в поле зрения атаманские битюги подвели костееда, удерживая гибкое мускулистое тело твари кожаными петлями. Раздалось довольное урчание, а через мгновение – страшный крик.

Ловчий еще долго жевал собственную куртку у ключицы, превозмогая боль, поскуливал и размазывал по лицу слезы здоровой рукой, пока Кеж самолично перетягивал жгутом культю. Трустино, скалясь щербатым ртом, радостно комментировал процесс: