Из разбитых дверей выплеснулась волна пламени, завертелась, как юла, и Кобылин начал проваливаться в темное ничто, ощущая, как пузыриться его сгоревшая кожа на лице.

Внезапно среди танцующих языков огня, он увидел человеческую фигуру. Девчонка. В простой футболке со стразами, в драных джинсах. Длинные черные волосы, и только одна прядь белая, как снег. Ее лицо, хрупкое, тонкое, с потекшей тушью, исказила гримаса отчаянья. Она вскинула руку, потянулась к Кобылину, словно пытаясь коснуться его.

Застонавший Кобылин поднял окровавленное месиво, оставшееся от правой руки, и потянулся ей навстречу. Она! То самое лицо из утраченной памяти…

Девчонка рванулась к охотнику, но ее что-то удержало на месте. Белый туман обвился вокруг ее тонкой шеи словно шарф, и тут же затянулся, как петля висельника. Полупрозрачные щупальца обняли хрупкое тело и что-то большое и белое, напоминающее спрута-альбиноса, потащило девчонку обратно в огонь. Ее рот раскрылся в отчаянном крике. Рванувшись вперед, девчонка высвободила из захвата чудовища вторую руку и ткнула в сторону охотника.

Кобылин резко втянул воздух горящим огнем горлом. Перед глазами прояснилось — словно умыли живой водой. Его почерневшая рука, маячившая перед глазами как обгорелая ветка, мгновенно побелела, возвращая себе прежний вид. Алексей, внезапно понявший, что уже больше минуты не дышал, с наслаждением сделал вдох, и ощутил невероятную легкость во всем теле. Словно заново родился.

Он бросил взгляд в огонь, но девчонка уже исчезла, как и белое чудовище, пленившее ее. Лишь тогда Кобылин уронил руку на живот и поднял взгляд.

Над ним нависали знакомые лица. Встревоженные, паникующие, со слезами на глазах. Вот слева — девчонка в кожанке с длинными черными волосами. Ленка! Боже, он опять ее не узнал? Справа, заслоняя солнце, нависает Верка, с грязными, свалявшимися как пакля, рыжими кудряшками. Она что-то говорит, рот раскрыт в крике, но Алексей ничего не слышит, кроме гула крови, пульсирующей в висках.

— Конь рыж, — пробормотал он. — Конь черен…

Прямо над ним вдруг появилось еще одно лицо. Хрупкое, девчоночье, с огромным глазами, под которыми виднелись синяки. У нее волосы торчали дыбом и были розовыми. Кобылин на секунду задумался, пытаясь сообразить, куда отнеси эту разновидность коней.

А девчонка неожиданно крепко ухватила его за челюсть и дернула на себя, заставив взглянуть в глаза. Она вовсе не выглядела плачущей или расстроенной. Нет, она скорее напоминала рассвирепевшую росомаху.

— Кобылин! — рявкнула она. — Очнись, гад!

— Дашка, — пробормотал он и тут же вспомнил ее. — Даш!