Гарри почувствовал себя неожиданно беспомощным из-за перспективы потерять Вудворда – словно ребенок, оставленный отцом.

– А как же ты?

– Пойду обратно в парк. – Вудворд постучал себя по руке. – У меня за плечами – прострелены они или нет – больше боевого опыта, чем у половины ошивающихся там болванов. Да и потом, кто-то должен возвращать Паттона к действительности.

Какой-то солдат бежал к ним от реки в поисках того, кому можно было доложить обстановку. Он что-то кричал о новом плане. Вудворд постоял немного, пока не понял, что происходит.

Взрывать мосты смысла не было.

Марсианские боевые машины попросту брели через Ист-Ривер между мостами Квинсборо и Вильямсбург, выстроившись широким полумесяцем. Глубина реки здесь была не более сорока футов – сущий пустяк для машины высотой в сотню футов; как ранее с негодованием заметила Мэриголд, это давным-давно следовало понять из сводки британских новостей. Как потом выяснилось, в это самое время под трехногими чудовищами сновали мелкие приземистые многорукие машины, резво ныряя в реку и карабкаясь на сушу на другом берегу. Ошметки ила и водоросли сползали с блестящих алюминиевых корпусов, пока камеры тепловых лучей готовились к атаке.

Глядя вдоль 60-й стрит, Гарри увидел их: марсиан на Манхэттене. С позиций в Центральном парке раздавался грохот артиллерии.

Гарри и Мэриголд, обменявшись быстрыми рукопожатиями с Вудвордом, побежали на юго-запад.

А на Землю тем временем продолжали прибывать цилиндры.

12. Прибытие марсиан в Мельбурн

12. Прибытие марсиан в Мельбурн

Люк Смит утверждает, что утром, когда началась Вторая война, ему исполнилось четырнадцать. Сейчас, когда я пишу эти строки, ему уже перевалило за двадцать пять, он образованный молодой человек, выучившийся на адвоката и страстно жаждущий защищать права своих соотечественников. Память Люка отчетливо сохранила каждое воспоминание о тех безумных днях, и каждое из них он записал, как только наконец выучился грамоте.

Однако Люк Смит – не настоящее имя, и даже в дни прилета марсиан его звали иначе. В детстве Люка разлучили с семьей, жившей в Северной Виктории. До десятилетнего возраста мальчика воспитывали христианские миссионеры, назвав его в честь апостола Луки, а затем его «одолжили» – да, именно «одолжили» – какому-то фермеру из Бендиго. Над ним издевались; от подробностей он уклонялся, но, возможно, обидчиком был кто-то из его племени. В двенадцать лет мальчик сбежал оттуда в буш.

Люк отправился в Мельбурн – он много о нем слышал, но ни разу его не видел. Он пытался приспособиться к городу, этому огромному механизму по производству невообразимой массы отходов, где выживали те, кто половчее, и в конце концов прибился к другим бедным аборигенам, еще более невидимым и презираемым здесь, нежели в глубинке.