После этого она пыталась убить себя еще трижды. В первый раз наевшись того самого попутника, после чего ее полтора дня рвало, а потом еще три-четыре дня шатало от слабости. Во второй – она забила себе в глотку ком тряпья, собранного с лежанок, собираясь задохнуться, но не выдержала и захрипела, закашлялась. Вследствие чего ее услышала, как обычно оставшаяся на хозяйстве, Эмерна, сумевшая буквально выцарапать из ее горла этот ком. Именно после того случая Тэра и ввела правило – забирать с собой из норы все скопившееся тряпье. Сначала они вешали его на пояс для того, чтобы оставить свободными руки, но день на шестой одна из очередных работодательниц, окинув их команду одобрительным взглядом, посоветовала ей:

– Подол-то расправь, эвон как на сторону сбился.

– Что? – не поняла Пламенная.

– Подол, говорю, поправь, – и она ткнула пальцем в висящий на поясе ком тряпья. – Что ляжками сверкать перестали и теперь прикрываетесь – правильно, – все так же одобрительно кивнула она. – Ежели бы сразу так делали, глядишь, ургумовские вашу девку бы и не побили…

Тэра едва удержалась, чтобы не скривиться. Ну да в Руинах ничего невозможно скрыть. Любые новости тут же становятся известны всем поголовно… А тетка между тем продолжила эдак добродушно-поучительно, как пожившая мать, с отеческой заботой наставляющая непутевых детей:

– …попользовали, не без этого, конечно, но по-доброму, без вредительства. А – так… Когда баба так телесами сверкает, сразу понятно – шалава. А шалавам кобениться – только нарываться…

– Что? – ошеломленно переспросила Тэра. До сего момента она считала, что они сумели более-менее ассимилироваться и, так сказать, не отсвечивали на общем фоне. Нет, при близком общении различия все равно вылезали, но внешне… Ей казалось, что внешне они уже практически не отличались от олиек. Танцевальные костюмы давно истрепались, измазались, а кое у кого и вообще пришли в полную негодность, вследствие чего пришлось раздобывать у местных какие-нибудь тряпки, беря их в оплату за стирку, чтобы прикрыть наготу. А кое-что совсем уж заношенное и пришедшее в непотребный вид им отдавали и так. С мытьем тут тоже были проблемы, как и с любыми средствами гигиены. Так что все они стали такими же грязными, вонючими и одетыми в лохмотья, как и большинство здешних прачек. Но вот лохмотья они продолжали носить, как привыкли дома. И это, похоже, воспринималось аборигенами совсем не так, как считали киольцы…

Ну а на третий она попыталась пробить себе висок торчащей из стены, представлявшей из себя полуразвалившуюся плиту перекрытия, арматуриной. Но удар оказался недостаточно сильным, чтобы проломить тонкую височную кость. Так что она только потеряла сознание и свалилась с лежанки. И вот сегодня она добралась до веревки…