– Почтальон? – поинтересовался человек, приветственно протягивая Гармашу ладонь.

– Он самый, – кивнул полковник и спросил:

– Рентген?

– К вашим услугам, – скромно ухмыльнулся тот. – Товарищ полковник, нам бы побеседовать. У вас чай горячий имеется?

* * *

После двухчасового разговора с Рентгеном Гармаш не удержался и все-таки выкурил сигарету. Выкурил жадно, прямо в вагоне, потому что первой его реакцией на поступивший приказ, была сильнейшая вспышка гнева. Горький табачный дым, заполнивший легкие, постепенно сменил гнев негодованием, а после того, как начавший плавиться фильтр обжег пальцы, пришла мрачная решимость. Приказ был логичен, понятен и, что самое главное – вполне осуществим, однако короткая фраза, сначала тихо произнесенная Рентгеном, а после повторившаяся в сухом тексте приказа Чрезвычайной Комиссии, подкрепленного гербовой печатью и знакомыми размашистыми подписями, будто бы натянула в мозгу полковника жесткую, готовую в любой момент сорваться, пружину.

«…осуществить боевой пуск ракеты РС-24 „Ярс“ вторым пусковым контейнером, с целью поражения заданного района…»

Осуществить. Пуск. После того, как уже раздолбили все, что смогли. Безумие, бред, чья-то больная фантазия или неудачная шутка! Именно так Гармаш сначала и подумал, но когда Рентген объяснил, для чего понадобилась возможно последняя оставшаяся в некогда могучем ядерном арсенале РВСН ракета, все встало на свои места. Боевой железнодорожный ракетный комплекс «Баргузин» должен был ударить по территории своей страны.

* * *

Граница респ. Хакасия,

автодорога «Енисей»,

23 июня, понедельник, 12:10.

Радиационный фон: 8-12 мкР/ч.