Ратибор кивнул, постоял у тела физика, ничуть не напоминавшее в данный момент тело спортсмена, каким он его видел неделю назад, и молча вышел из помещения.

– Будем работать, – виновато сказал ему вслед медэксперт.

Из управления Ратибор направился в Институт внеземных культур, расположившийся в живописной местности на берегу Оки под Рязанью, и осмотрел лабораторию ксенологических проблем, здание которой с виду представляло собой «наглядное изображение» атомной решетки алмаза, на много порядков превышающее по размерам прототип: одиннадцать одинаковых двенадцатиметровых линз соединялись прозрачными стволами лифтов и прочих коммуникаций в красивую ажурную конструкцию. Главный компьютер лаборатории находился в центральной «линзе» комплекса, но помочь ничем не мог: никаких следов, способных приоткрыть завесу зловещей тайны, ни розыскники, ни следователи управления не нашли.

Когда Ратибор вошел в операционный зал, разделенный светящимися перламутром стенами на блоки, он увидел лишь выглядывавшие из-за спинок кресел головы сотрудников лаборатории и специалистов других институтов, которые работали с компьютером за своими столами: на головах эмканы, над столами – развернутые виомы, на столах – около десятка «усов с орехами», разного рода оконечных устройств связи: записи и обработки данных.

Побродив по залу, Ратибор наугад задал курс лифту, и прозрачная капсула доставила его к складу: вдоль кольцевого коридора с подвеской магнитного транспортера располагались вакуум-камеры с зондами, датчиками, машинами и другими предметами, побывавшими в «стволе» Большого Выстрела, до которых у исследователей не дошли руки.

В первых, самых больших камерах располагались бывшие машины и транспортные средства: маяк границы, шлюп грифа погранслужбы Честмира Тршеблицкого, куттер, два вакуум-плотных галиона и машины поменьше – неф, пинассы, одноместные манипуляторы. Ратибор остановился возле бокса с куттером: если бы не вспыхнувшая в толще прозрачной стены надпись – узнать машину было бы невозможно. Некогда красивая, эстетически совершенная, стремительных обводов тройная «капля» превратилась в сморщенный, уродливый, покрытый белесыми наплывами «гриб-трутовик», верхний горб которого плавно переходил в изогнутые «оленьи рога».

Второй куттер походил больше на гриб-сморчок с ножкой, которая тоже постепенно превращалась в «рога». Один галион трансформировался в неприятного вида стеклянисто-зеленую опухоль, переходящую в шишку «кактуса», другой – в «морковину», но вместо пучка зелени из торца «морковки» вырастал пучок «колючек».