Спустя несколько минут она спросила:

— Как получилось, что ты стал рабом, Таф?

— Меня ограбили на улице, и мне пришлось убить двух «горожан.» «Сколько же прошло с тех пор?»

— Ты смеешься? Где это произошло?

— Здесь.

Она повернулась, и он ощутил ее взгляд, устремленный на него сквозь темноту.

— Ты прибыл сюда попробовать храмовых блудниц?

Он припомнил свои слова о траханье, которые он хвастливо произносил в послании своим Компаньонам. А если честно? Он остается ее должником. Это ее слегка успокоило:

— Наверное, я бы попробовал.— Перед его глазами всплыл образ девушки, выловленной в сточной канаве.— Но, в основном, моей целью было научиться понимать больше в этой жизни — потом захватить судно и отправиться на Таргу, чтобы найти сына среди седдианских жрецов.

— Ученый в поисках истины и сына? А нашел рабство. Прибыл за ответами, Таф?

— Получается так. И этого было достаточно, чтобы сбить меня с толку окончательно. Каждый раз, когда я думаю, что наконец-то нашел истину, все переворачивается с ног на голову. Пока я был высокомерным, и у меня было все в порядке, я мог критиковать и выбирать. Теперь, я не знаю, что правильно... что справедливо...— Он издал гневный смешок. — И у меня меньше стало мыслей по поводу, кто я или что я, чем когда я начинал этот путь. Я стал сам не свой.

— А теперь?

— Я безымянный раб — просто сумасшедший с ошейником, похороненный в трубе и гибнущий в центре Этарианской пустыни.

— Все-таки ты умираешь не один.

— Нет,— он бесцельно всматривался в темноту,— нет, если я ничего не предприму, я не умру один.

Они сидели тихо, погруженные в свои мысли. Стаффа полудремал, проваливаясь в сон, и ему снилось...

Они шли, отбросив темноту. Искромсанными призраками они проплывали в отвратительной смерти, крутясь в кроваво-кристаллическом пару. Кто-то вопил до тех пор, пока голоса наполняли их память. Кто-то стоял и смотрел, тупо уставившись, там были и дети с глазами, наполненными страхом. Они ждали смерти, которую он держал в своих руках, губы кривились на их бледных лицах. Женщины, умирая, проклинали его, изнасилованные, истекающие кровью, опозоренные. Кулаки сжимались в проклятьях, проклятья несли их окровавленные взгляды. И откуда-то из неведомых далей за всем этим следила Крисла запавшими желтыми глазами...

Он дернулся и проснулся, часто и тяжело дыша. Воздух становился горьким и тяжелым в их темнице. Прислонившись к стенке трубы спиной, он почувствовал легкие колебания. Он моргнул, чувствуя, как тяжело с каждым вздохом ходит’ его грудная клетка. Рядом Кайла дышала короткими отрывистыми вздохами. Откуда-то доносилось мягкое поскрипывание песка.