«Господи, — подумал Акки, — эффект Пьессина!»

Он был так назван по имени хисского психолога, который его изучал. У рас с сильными телепатическими возможностями, таких, как сами хиссы, а также похожих на них других человеческих сообществ, подобный вид коллективного, общего опьянения вызывался пением и ритмичными движениями, и это опьянение могло быть одухотворенным, как в хисских церемониях, но могло и пробуждать жажду убийства, наподобие амока у земных малайцев.

Акки попытался бороться. Не принадлежа к хлорогемо-глобиновым расам, он был менее восприимчив, но было уже слишком поздно. Бриннов было слишком много. Вопреки его воле, рука сжала дротик, и волна ненависти поднялась в нем против этих четырех связанных пленников, которые тупо смотрели на происходящее, тоже будучи охваченными бессильной злобой. Затем он перестал что-либо соображать.

На какое-то мгновение он вновь увидел Анну, которую забыл предупредить: она была мгновенно околдована, губы ее раздвинулись в хищном оскале. Позади нее огромный васк разразился свирепым смехом: наконец-то его ненависть к берандийцам будет удовлетворена! Один из бриннов зарычал, смысл его прерывистых слов до Акки не доходил, но он и не старался их понять.

Теперь все кричали, он тоже вместе с другими, из толпы женщин поднимался долгий, меняющийся по тональности жалобный вопль.

Позже он не мог восстановить, как все произошло. Он помнил, как Анна выдергивала свой дротик из тела пленника, на которое наступила обнаженной ногой, смутно помнил, как сам наносил удар за ударом. Внезапно все кончилось. Он очнулся, стоя под луной, задыхаясь, пот струился по его телу. Их было четверо на огромной площади, четверо живых. Пыль почти впитала большие темные лужи.

Он содрогнулся, обозленный на бриннов, но больше на самого себя. Сидя на земле, Анна плакала, тупо глядя на свой окровавленный до половины древка дротик. Один только Отсо оставался бесстрастным.

— Хороший был танец, — сказал старый бринн. — Мы победим!

Акки смотрел на него без страха. Этот бринн был стандартным продуктом своей цивилизации, или своей дикости, если хотите. Тот же самый вождь, который только что убил или заставил убить четырех безоружных пленных, чуть раньше принял васков так, как и подобает союзникам. Так же он принял и берандийцев, благородных берандийцев, которые уничтожали или обращали в рабство его народ. Акки наклонился к Анне, поднял ее и сказал:

— Оставьте угрызения совести, вашей вины в этом нет. Во всем этом виноват я. Мне следовало бы предвидеть наличие у бриннов эффекта Пьессина. Вы были не в себе!