Сазонов вынул револьвер из кобуры. Огонек впереди вспыхнул снова, начал удаляться. Сазонов перешел на бег.

* * *

Фонарик вдруг затрясся сильнее, словно тот, кто его держал, перешел на бег.

«Торопимся, да?

Очень я тебе нужен, Сазон?»

Иван встал, широко расставив ноги, вскинул автомат к плечу. Пятно света продолжало дергаться вверх-вниз. Бежит, родной.

Он приложился щекой к прохладному гладкому дереву приклада.

«Мои любимые конфеты», – сказал он беззвучно. Положил палец на спусковой крючок, чуть прижал. Готово, можно стрелять.

Эх, Сазон, Сазон.

– Бато-ончики, – выдохнул Иван и нажал на спуск. Автомат задергался, темноту разорвали вспышки. Раз-два, посчитал он и отпустил спуск.

Фонарик упал на землю, откатился, закачался, освещая кусок тюбинга.

Иван тут же перебежал левее, присел на колено. Снова прицелился, выжидая.

Темнота.

Плечо ноет. Перед глазами плывут синие пятна.

Ну же!

Фонарик все так же лежал. Значит, попал? – подумал Иван. Или нет?

Стон.

* * *

Сазонов бежал легко, свободно. Перед входом в туннель он выкурил последнюю самокрутку.

Фонарь он держал в вытянутой в сторону левой руке. Правая с револьвером – свободно опущена…