Под потолком зала – железные лестницы, рельсы-направляющие, в углу замер длинный цилиндр огромного крана… или подъемника? Стальные станины уходили под потолок.

– Куда мы пришли? – спросил Иван.

– Центральный зал, – сказал Федор. – Под вашими ногами фактически сам реактор. Вот этот круг, что вы видите – с квадратиками – мы называем его «пятак». Это зона загрузки топлива в реактор. Видите, они разного цвета…

– Э-э… а почему мы пришли именно сюда?

– Я здесь сплю.

– Что, прямо на реакторе?! – Даже Убер выглядел обалдевшим.

Старик усмехнулся.

– Зачем же прямо на реакторе? Вон там, в углу.

Иван оглянулся. Действительно, за металлическим стеллажом, заполненном какими-то механизмами и деталями, виднелся край полосатого матраса. Ну, старик. Кремень.

– Сумасшедший мир, – сказал Федор. – Разве я когда-нибудь думал, что буду спать в реакторном зале, чтобы защититься от излучения снаружи? Но здесь действительно безопаснее всего. Под вашими ногами – плита биологической защиты реактора, мы называем ее Елена. Толщина Елены несколько метров, над головой – бетонный козырек, который, теоретически, выдержит падение на него реактивного самолета.

– Охуеть, – только и сказал Убер. Федор кивнул.

– Это самое безопасное место на станции. Поверьте старику.

* * *

И конечно, даже в самом безопасном месте почему-то не спалось.

– Мандела, ты любишь блюз? – спросил Иван. Косолапый рассказывал, что лучший блюз всегда исполняют черные люди. И еще Том Уэйтс, конечно, но это исключение. «Негры очень музыкальны. Ритм у них в крови», говорил Косолапый. «А теперь послушай вот эту кассету»… Косолапый научил Ивана не только тому, как быть диггером, но и разбираться в музыке.

– Почему я должен любить блюз? – удивился Мандела, привстал на своем матрасе. – Только потому, что я черный? Конечно, я могу петь таким голосом… – Мандела запел тонко и высоко, пританцовывая на месте и щелкая пальцами. – А-у-у, а-у-у-у.

Чем-то это напоминало пение Рэя Чарльза, которого Косолапый тоже уважал, только – очень уж отвратительный вариант.

– Вообще-то это был простой вопрос, – заметил Иван.

– Без расизма? – насторожился Мандела.

– Ну… почти.