– Когда кругом столько смертей, мысли о перерождении и воскрешении сами лезут в голову, – чуть успокоившись, сказала Морра, хотя поведение Вероники тревожить ее не перестало.

Не успела она сказать еще что-то, как в комнату шумно вошли несколько человек в поисках мазей и травяного чая. Морра встала, чтобы помочь им, и Вероника тихонько улизнула из кухни.

Она предлагала помощь всем, кому могла: помощникам целительницы, заглянувшим к Морре за лекарствами, строителям и рабочим, тушившим огонь и разбиравшим завалы, а еще стражникам, вновь заступившим на посты и следившим, не приближается ли новая волна захватчиков. Впрочем, никому помощь не требовалась. Джана, с рукой на перевязи, с головы до пят покрытая пеплом и грязью, и та настаивала, что все у нее хорошо. Веронику все уговаривали прилечь, отдохнуть – пока есть время, восстановить силы.

Как будто ее мир только что не перевернулся верх дном.

Идти было некуда, делать – нечего, и Вероника решила: попытка не пытка. В бараках было тихо, слышалось только мерное сопение тех, кто все же сумел заснуть. Так даже было правильно: отправить часть людей отдыхать, чтобы потом они сменили тех, кто сейчас трудится.

Вероника легла в гамак и, медленно покачиваясь в нем, нащупала в кармане браслет из волос. Когда она достала его, что-то со звоном упало на пол и откатилось в сторону.

Вероника мягко соскочила на землю и заметила крупную золотую бусину, вплетенную в рыжую косу.

Дрожащими руками подняла с пола волосы, которые некогда принадлежали Вал. И откуда они у нее в кармане? Вероника вспомнила, как проснулась в комнате наедине с Вал – после того, как упала в обморок возле брачного вольера. Подсунуть ей косу с бусиной было несложно.

Выглядело украшение знакомо, хотя прежде Вероника к нему не присматривалась. Да, расчесывала сестру Вероника, но к украшениям сестра была особенно требовательна, сама всегда вплетала их. Вероника считала, что бусина – подделка, просто деревяшка или камень, крашенный под золото. Однако она оказалась тяжелая… да и не бусина то была вовсе, а перстень.

Плотно сжав его в кулаке, Вероника забралась обратно в гамак и, аккуратно расплетя волосы, подставила под льющийся в окошко свет.

Кольцо было толстое, хотя на палец скользнуло легко. Плоская лицевая сторона выглядела просто и без изысков: эмблема, нечто вроде герба.

Или печати.

Вероника с удивлением обнаружила, что рисунок ей знаком: окутанные пламенем распростертые крылья и буква А посередине. Печать Авалькиры Эшфайр. Вероника и прежде встречала ее: на отрезах кожи, что продавались на рынках в переулках, или на изображениях фениксов на самых задворках империи. А еще, конечно же, в своих снах.