Светлый фон

Говорил Сэв уверенно, и коммандер вроде поверил. Лгать Сэв умел: яйцо он ни за что не продаст: сберегая его, он хранил надежду.

Надежду, что есть куда возвращаться, что у него есть дом. И если, завершив и сказав все, он поймет, что и правда не хочет становиться наездником, всегда отыщется тот, кто захочет.

– Зачем тебе туда возвращаться? – спросил коммандер. Ему и правда было интересно: не из-за миссии или обеспокоенности, а просто потому, что он этого не понимал.

– Хочу закончить начатое. Прежде я не знал, на чьей я стороне. Теперь знаю.

Глава 44 Вероника

Глава 44

Вероника

Я дщерь смерти… Восстала из праха, словно феникс – на погребальном костре.

Я дщерь смерти… Восстала из праха, словно феникс – на погребальном костре.

После разговора с Сэвом на душе полегчало. Вероника вернулась в барак, но не успела забраться в постель, как ее снова растолкали. Так ей показалось.

Разум неохотно вынырнул из сна, и она увидела над собой Тристана. Вероника резко села, больно стукнувшись с ним лбом.

– Проклятье, Ник, – выругался Тристан, потирая голову.

– Прости, – сдавленно прошептала Вероника. В бараке больше никого не было: все явно проснулись и отправились работать.

– Который час? – спросила она, протирая глаза.

– День только занялся, – ответил Тристан.

Их с Вероникой разделяли столбы бледного света, в которых танцевали пылинки. Она потянулась, и ночная рубашка чуть сползла, оголив плечо. Казалось бы, все невинно, открылся небольшой кусочек смуглой кожи, но… Тристан смотрел на него во все глаза. Веронику бросило в жар, и кожу даже защипало. Тристан поспешил отвести взгляд, а Вероника смутилась еще сильнее.

После сражения они еще не разговаривали, и, глядя на Тристана, Вероника ощутила очередную волну жгучего стыда. Что бы там ни натворила Вал, во всем ее обвинить не получится. Вероника сама лгала Тристану, постоянно, и теперь должна объясниться.

– Тристан, я… – начала она, неловко оборачиваясь к нему. Тело, стоило вспомнить о штурме, начинало болеть. – Прости. Не стоило тебе врать.

Он смотрел на нее настороженно, и даже мысли его были закрыты плотнее обычного.

– Зачем ты так поступила?