-Андрей?! Андрей, ты жив!? Что тут случилось…

В уже ставшее привычным слуховое пространство вторгается неожиданный звук, болезненно ударяя по ставшим слишком уж чувствительными ушам. Но боже, какую радость доставляет этот голос. Приоткрыл глаза, и увидел испуганное лицо Казакова. Что-то в нем есть странное, неправильное и непривычное. Но что? Не время тратить силы на бесплодные порывы к рассуждению, надо что-то ответить. Но из рта вырывается лишь еле слышный стон, отнимающий необычайно много сил для чего-то столь жалкого. И все же Казаков услышал. Облегченно выдохнув, он осторожно присел рядом, на землю. Слышно было, как тяжело он дышит сейчас.

-Помнишь, Андрей, наш старый разговор о Стиксе? До сих пор поверить не могу… Андрюша, я выиграл… Выиграл в лотерею…

Казакова начал пробирать истерический смех, и только сейчас Андрей заметил важную деталь его внешнего вида. Усы. Под шлемом, очень плохо были видны усы, сейчас гордо топорщащиеся во все стороны. Да уж, не угадал этот уродец Кадет, от слова совсем. Посмеялся над ним Стикс. На Казакове не было шлема.

***

В небольшом кабинете без окон, весь свет в котором давали несколько тусклых панелей на потолке, разносился монотонный стук. Стоящие у стены настольные часы, настоящий образец монументального мебельного дела ушедших эпох, безразлично отсчитывали секунды, минуты и часы, не ведая усталости. Полированная красная древесина, позолоченные резные фигурки амуров и виноградных лоз, и сам механизм, выполненный вручную неведомым ныне мастером. Когда то они стояли в музее, радуя народные толпы этой своей необычностью. Но у Стикса свои правила. Вместо мирных посетителей, выставочные залы заполонили обезумевшие твари, желающие лишь одного – пожирать все, что шевелится, с упоением насыщая желудок свежей плотью. Но и они ушли, в поисках новых несчастных существ, заочно приговоренных ими к жестокой смерти. Опустевший, разгромленный музей, стал никому не нужен и не интересен, а стоящие в одном из залов часы, чудом пережившие безумие первых дней, превратились в медленно покрывающийся пылью мусор, обреченно ожидающий новой перезагрузки и отправления в небытие. Этим часам повезло. Каков был путь, приведший их в это мрачное помещение? Свидетелем каких деяний, светлых ли, темных ли, стал безвольный часовой времени? Кто знает...

К стуку часового механизма присоединился другой звук. Ритмичное постукивание пальцев о лакированную поверхность стола. Сидевший за ним человек, чье лицо скрывало скудное освещение и излишнее обилие теней, настукивал какую то мелодию, выказывая в этом нехитром деле немалое мастерство. Выхватываемые лучами света пальцы, длинные и тонкие, словно лапки паука, прекрасно подошли бы для игры на пианино. Человек чего-то ждал, всей своей позой выдавая нетерпение. Тяжелая, лишенная каких либо украшений дубовая дверь, открылась без скрипа, впуская внутрь приземистую фигуру. Вошедший был тучен, но двигался с необычайной легкостью, словно тяжесть его телес не только не мешала, но и помогала, подбрасывая вверх. Подойдя к столу, человечек застыл, почтительно, и как-то покаянно склонив голову.