— Как ты оказалась замешана в этом маскараде? – спросил Игорь, вклиниваясь в ее мысли.

Татья покачала головой, едва слышно попросила:

— Не надо… Я так устала! Я хочу оставить все там, за дверью, – она кивнула на балкон.

– Нельзя всю жизнь прятаться от действительности, — возразил он.

Татья подумала, что он всегда был таким: если хотел ответа прямо сейчас, то добивался любым способом. Она жалобно улыбнулась, проронила:

— Большую жизнь нельзя. А одну, маленькую, на один вечер можно… Пожалуйста!

Крюк вернул улыбку, от глаз разбежались тонкие лучики морщин, но сами глаза остались неулыбчивыми:

— Хорошо.

— Спасибо, — Татья закрыла глаза.

Сейчас же у нее закружилась голова. Показалось, будто она сорванный с дерева лист, который ветер поднял над землей и вертит, поворачивая, то одной, то другой стороной. Виток за витком… Все быстрее и быстрее, так что захватывает дух. Она запрокинула голову, пытаясь разглядеть небо, но оно пряталось за сетью из черных веток. Судорожно вдохнула, почувствовала на губах поцелуй и шепнула:

-- Егор...

Звук его имени сорвался, полетел вместе с ней по парку. Мимо притихших деревьев, все выше и выше… Ветви сдавили, оплели сетью, но они вырвались наружу, и Татья наконец-то увидела небо – огромное, звездное, затягивающее, точно бездонный омут. Стало так радостно, что она засмеялась и окончательно провалилась в темноту сна.

Сначала она почувствовала холод – сильно замерзли плечи и спина. Потом в сознание проникли звуки.

– Мы на месте, – голос Крюка раздавался в некотором отдалении, звучал приглушено.

Ему кто-то ответил, но Татья не разобрала слов.

Она открыла глаза, огляделась: в комнате никого не было. Значит, Игорь разговаривает на кухне.

Татья села на кровати. В голове медным шариком перекатилась боль, и в целом она ощущала себя полностью разбитой. За окном шел дождь и все было серым, так что невозможно разобрать утро сейчас или вечер.

– Нет, пока не сказала, – снова раздался голос Крюка. – Ей нужно время. Быстро только кошки родятся.

«О чем не сказала?» – подумала она.