– Прямо здесь, у всех на глазах? Даже не поужинав? – подмигнул я ему.

На этот раз смех прозвучал немного громче, ровно настолько, чтобы окончательно разозлить Гхена. Заставить его делать глупости.

– Вряд ли мне…

Размашистый удар расколол бы мне череп напополам, но я засек его полет еще за парсек до цели. С легкостью отпрыгнув, я схватил Гхена за запястье и широченные плечи. Мой меч все еще висел в ножнах и ударил меня по бедру, когда я вывернул оружие Гхена вниз и в сторону. Он пошатнулся, а я воспользовался моментом и обнажил свой клинок.

– Слишком медленно, приятель.

Гхен развернулся, но я уже поджидал его в высокой стойке, наклонив меч вперед. Белки глаз четко выделялись на его смуглом лице, так же как и оскаленные зубы. Он ничего не сказал и снова бросился в атаку. Я подумал, что это похоже на бой с разъяренным Криспином: много мускулов и никаких мыслей. Он дрался как человек, привыкший побеждать, и побеждать быстро. Годы, проведенные на Эмеше, укрепили меня, но Гхен здесь родился, и его тело словно вырезал невидимый скульптор. Он напоминал сложением древний танк: квадратный, приземистый и крепкий.

Вся эта масса навалилась на меня и едва не погребла под собой. Но я ускользнул вбок, крепко сжал меч и ударил противника в живот. Гхен охнул, однако его стальной нагрудник выдержал. Клинок в любом случае был затуплен: тренировочное оружие. Я танцующим шагом обошел Гхена и поддал сапогом ему под зад, повалив в пыль. Слишком уж просто.

Инстинкт подсказывал, что мне следует говорить только с Гхеном, лежавшим у меня под ногами, но мной руководила высшая необходимость, поэтому я угрожающе занес меч над его головой. Вместо того чтобы обратиться к побежденному противнику – он был только симптомом общей болезни, – я повысил голос, призвав на помощь все сотни часов обучения риторике под руководством Гибсона:

– Вы собираетесь разобщить наши силы в тот момент, когда мы больше всего нуждаемся в единстве?

По примеру отца я заставил свой взгляд скользить над толпой, хорошо понимая, что делаю и кому подражаю. Сердце в груди налилось свинцом. Но я не хотел быть таким, как отец. Не хотел, чтобы меня боялись. Лица тех, кто наблюдал за мной – таких же новичков, – были искажены тем же самым стягивающим кожу страхом, какой я видел минуту назад.

– Люди придут смотреть, как мы умираем. Ты! – Я указал на молодую светловолосую женщину с красной, шелушащейся на солнце кожей, из-за чего вытатуированное на лбу слово «ВОР» было почти не заметно. – И ты! И ты! И я. – Я ударил себя кулаком в грудь, словно отдавая салют. – Но я собираюсь разочаровать их.