– Адриан меня нарисовал! – гордо объявил он.

Его сестра поднялась с ленивой медлительностью, раздражение на ее прелестном лице сменилось удивлением и восторгом.

– Ах, это просто великолепно!

Она сверкнула геометрически безупречными зубами и склонилась над столом, вознаграждая наблюдателя картиной, открывающейся под верхним краем ее блузки. Покраснев, я отвел взгляд, а Анаис уселась в кресло рядом с братом.

– Не могли бы вы теперь нарисовать меня?

– Мы должны говорить по-джаддиански, миледи, – ехидно напомнил я и вставил карандаш в дешевую пластиковую точилку, выданную мне охраной графских детей взамен отобранного перочинного ножа.

Анаис надула губы и сложила руки чуть ниже груди.

– Ах да, правильно. – Она покачалась на задних ножках кресла. – Мне показалось, вы говорили о Колоссо.

– Говорили! – воскликнул Дориан и постучал пальцами по блокноту, размазав мягкие карандашные штрихи. – Поэтому он и нарисовал меня мирмидонцем.

Он повторил сестре мой рассказ о поединке с Амарей из Миры, в котором я обездвижил ее костюм, постепенно выводя его из строя мелкими разрезами.

Когда Дориан закончил, Анаис одобрительно захлопала и спросила:

– Вы не собираетесь вернуться?

– Alla… Колоссо? – перепросил я.

«На Колоссо?»

Я не знал, как называется по-джаддиански Колоссо и есть ли у них вообще такое слово.

– Да! – просияла Анаис. – Вы могли бы вернуться туда гладиатором! Это совершенно безопасно!

– Ни в коем случае!

Я вцепился в подлокотники кресла, чтобы не вскочить. Несправедливые обвинения Валки опять зазвучали в моей голове: «Скажите, мессир Гибсон, вам нравится убивать рабов для развлечения своих хозяев?» Я отвел взгляд вниз и в сторону:

– У меня много друзей среди мирмидонцев, ваша милость.

Лицо Дориана разочарованно вытянулось, а Анаис сказала: