Глубоко вдохнув, я продолжил, глядя на лордов и архонта Веиси:

– Я уговорил дядю, чтобы он разрешил мне сделать ставку, и поставил на змею, вопреки его советам выбрать мангуста. Пять капсумов – все мои карманные расходы на целый месяц. Животные дрались в сырой канаве на обочине дороги, а мы наблюдали за ними. Большинство зрителей остались разочарованы. Вы догадываетесь, кто победил?

Я окинул взглядом стол и приглашающе повел рукой:

– Ну, кто-нибудь скажет?

Сэра Эломаса постепенно охватывал азарт, и он, даже будучи несведущ в животных-терраниках, высказался первым:

– Змея?

Собравшиеся за столом гости дружно закивали, негромким гулом поддерживая его.

В дальнем углу струнный квартет заиграл новую, смутно знакомую мелодию, и я улыбнулся, прежде чем продолжить:

– Так думали и зрители. Очевидный выбор, на самом деле. Змея была, вне всяких сомнений, втрое тяжелей мангуста, не говоря уже о ее яде.

Я воспользовался случаем, чтобы объяснить капитану федератов и некоторым другим слушателям, что в клыках змей-терраников содержится сильнодействующий яд.

– Но нет, победил мангуст…

Я отпил вина, скроил многозначительную физиономию и развернул стул, чтобы видеть приора, все еще стоявшую за мной.

– …Зрители принялись обвинять дрессировщика в жульничестве, но разбежались, когда он припугнул их другой змеей.

– И в чем, по-вашему, мессир Гибсон, мораль этой истории? – спросила Лигейя Вас, выгнув призрачно тонкие брови.

– Никакой морали. Совсем никакой, – ответил я с кривой усмешкой, – за исключением тех слов, что сказал мне тогда дядя.

Законы искусства требовали, чтобы я замолчал на несколько секунд, выразительно приподняв брови.

– Он отметил, что поведение животных не должно нас удивлять. В конце концов, они ведь просто животные, и тигр не может сбросить свои полоски, простите за банальность. Мангуст всегда считался лучшим охотником за змеями, и каждый, кто изучал древнюю литературу, может это подтвердить. Само по себе это не странно, но эвдорец, как потом выяснилось, изменил гены своего мангуста, сделав его невосприимчивым к змеиному яду. – И я широко улыбнулся приору, надеясь, что она поймет издевку. – Видите ли, вся трудность была в том, что эвдорец и сам проявил себя своего рода змеей, смошенничав в этой схватке. Дядя сказал, что в этом-то вся проблема. Никогда не знаешь наперед, какой человек окажется змеей, а какой – мангустом. Пока не укусишь его… или он тебя не укусит.

Тишина нависла над залом, как дым, и тихие напевы скрипки и арфы лишь подчеркивали ее. Через мгновение я оторвал взгляд от сверкающих глаз приора и сосредоточился на своей тарелке. Валка улыбнулась мне, и ее улыбка была одинокой горящей свечой в море пепельных лиц. Ради одного этого уже стоило проделать весь трюк, что бы ни случилось дальше. Музыканты – как истинные солдаты – не сбились ни на одну ноту в этой ужасающей тишине. Затем граф вдруг рассмеялся и с шумным одобрением приподнял над столом свой бокал: