Наконец мы углубились в развалины, миновали разветвляющийся проход и спустились по пологому склону в темноту главного тоннеля, смягченную светящимися лентами, а затем в зал, который Ада и Эломас именовали усыпальницей, хотя никаких доказательств его использования в тех или иных целях у нас не было.

В отличие от узких тоннелей с их низкими потолками, просторная усыпальница была унизана изящными колоннами, тянувшимися вверх от пола и стен, словно бронхи в легких. Они уходили в полную темноту, куда не могли долететь наши светосферы.

– Аборигены немногим отличаются от сорок, друзья мои, – объяснял Эломас. – Вы видели их лачуги? Большая часть из них – просто груды мусора.

– Я рада, – восхищенно оглядываясь, сказала сатрап, – что мы нашли время, чтобы взглянуть на все это.

Это была не обычная любезность. Несмотря на ее сильный отрывистый акцент, чувствовалось, что увиденное впечатлило ее.

Валка вышла на освещенный участок, подчеркнуто – и дерзко – глядя не на высокую гостью, а на сооружение в дальнем углу зала.

– Полезно вспомнить, что мы лишь малая часть Вселенной, а не центр ее, – улыбнулась она кровожадной улыбкой, ожидая возражений.

Кто-то из окружения инопланетного сатрапа – возможно, сама Анаис – предупредил леди Калиму о добром докторе, поскольку ее ничуть не оскорбили слова Валки. Хотя влияние Капеллы в разных княжествах было неодинаковым, доктрина о превосходстве человека – о нашем предначертании – нигде не подвергалась сомнению. Джаддианцы некогда были имперцами и остались ими в своей убежденности в том, что звезды безраздельно принадлежат нам. Валка, далекая от почтения к главенствующей роли человека во Вселенной, не раз заявляла, что мы не более значительны, чем умандхи или сьельсины. И даже не более значительны, чем рыбы и птицы, чем орнитоны и конгриды в морях Эмеша. «Животные среди других животных». Я, когда-то уничтоживший звезду, не нахожу это утверждение истинным. На самом деле стремление Валки принизить роль человека порождено скорее мизантропией, чем смирением. Мы занимаем свое место во Вселенной, даже если нам пришлось расчистить его для себя.

Вместо того чтобы ответить или осудить откровенно еретическое направление мыслей Валки, сатрап заметила:

– Это похоже на внутренний вид корабля сьельсинов. Не правда ли, Олорин?

Она обернулась к своему спутнику. Взгляд ее все еще блуждал в геометрической путанице у нас над головами, но внимание постепенно смещалось к алтарю и нависшему над ним огромному шипу, с трещиной на том месте, где глянцевый камень раскололся за долгие геологические эпохи под тяжестью магматических пород, давящих на свод усыпальницы. Помещение имело форму замочной скважины, а в центре его стояло сооружение, которое Валка и Ада назвали алтарем, – каменная плита, высотой по пояс человеку и шириной, достаточной, чтобы на ней могли улечься двое людей, прямо под пальцем из того же черного материала, свисавшим с потолка, словно язык спящего великана.