– Нас обоих пристрелят.

– Не пристрелят! – хищно оскалился Чибис. – Вы же у нас гуманисты. Иди вперёд!

В этот момент произошло то, чего не ожидал ни Чибис, ни Максим Олегович: дверцы лифта за спиной капитана начали раздвигаться.

Он невольно оглянулся.

Калёнов сделал шаг в сторону и метнул нож, используя так называемую «тёмную сторону подсознания», управляющую телом в моменты боевого экстрима. Сознание в моменты наивысшей угрозы жизни только мешало процессу.

Он не промахнулся, хотя Чибис стоял вплотную к Еве и была видна только половина его черепа: нож вонзился точно в висок капитана, отбросив его назад, к выходящему из лифта Свержину. Упал капитан на пол уже мёртвым.

– Блин! – вскинул пистолет-пулемёт ошеломлённый лейтенант.

– Макс! – всхлипнула Ева, начиная падать и попадая в объятия Калёнова.

– Держись, родная! – пробормотал он, натыкаясь на взгляд Свержина. – Митя, помоги!

Вдвоём с лейтенантом они усадили Еву на электробайк. Она пришла в себя, обняла Калёнова, севшего за руль, за талию.

– Топай за нами, – сказал Максим Олегович, трогаясь с места. – Тут недалеко.

На станцию мини-метро он приехал в тот момент, когда из вагона на перрон соскочил задумчивый Перекопов. За ним выбрался Барсов, заметил состояние Евы, вопросительно глянул на Калёнова.

– Что случилось?

– Чибис ожил, – лаконично ответил Калёнов.

Барсов невольно передвинул «Вереск» на живот:

– Ожил?!

– И умер, – так же лаконично ответил Калёнов.

Барсов перевёл взгляд на Еву, но к ним подошёл переговоривший со своими бойцами Перекопов, и продолжать расспросы Вениамин не стал.

Появился спешащий Свержин, остановился перед электромотоциклами, окидывая невозмутимым взглядом станцию.

Перекопов оглянулся на него, пребывая в непривычной для себя нерешительности.