– Что решаем, товарищ генерал? – спросил Барсов. – Время уходит.

– Видно, не зря Гаранин назвал меня дураком, – усмехнулся Перекопов, не обращая внимания на обмен взглядами между всеми присутствующими. – Торможу я. Вы уверены, майор, что операция будет успешной?

– Нет, – честно признался Барсов, поправился: – Не на сто процентов. Но я уверен в другом: она необходима!

– Мне придётся доложить президенту.

– Только не сейчас, дорога каждая минута.

Перекопов посмотрел на взявшую Калёнова под локоть Еву.

– Вы всё-таки все отморозки…

– Это уж точно, – согласился Барсов.

– Похоже, я недалеко ушёл от вас. Идём вместе. Но я не знаю немецкого, только английский, а язык Лихтенштейна – немецкий.

– Не беда, – сказал Алексеев, – мы все свободно говорим по-немецки. Неправильно, но очень свободно.

– Я бы не советовал вам идти с нами, – мягко сказал Калёнов. – Ваша функция – руководить «Прикрытием» и охранять президента.

– Дайте нам пару бойцов и ждите нашего возвращения, – добавил Барсов. – Поскольку господин Щербина наверняка сейчас докладывает кому-то о провале Манкуртова, возьмите его и допросите.

– Он вряд ли ответит на наши вопросы.

– Ответит! Есть надёжные спецсредства для развязывания языков. Не мне вас учить искусству допроса. Главное, чтобы никто не успел включить самоликвид этой станции.

Перекопов нахмурился.

– Вы правы, майор. Действуем. – Он повернулся к своим подчинённым. – Я возвращаюсь наверх, вы идёте с майором. Подчиняться ему так же, как мне.

– Слушаюсь, – ответил рослый блондин с малоподвижным лицом.

– Это капитан Синякин, – представил его Перекопов. – С ним старший лейтенант Черкасов. Могу подсоединить ещё пару ребят.

– Не надо, нас достаточно. Лейтенант, собирай команду.

Свержин, к которому обращался Барсов, исчез.