– Давай только без сантиментов, – с отвращением морщится он.

– Ты помог Виргинии сбежать, иначе Плиний никогда бы не смог захватить тебя в плен.

Это чистая правда. Шакал ни разу не вспоминал об этом, не хвастался, не использовал в качестве рычага давления на меня. Просто брат пришел на помощь сестре, вот и все.

– А еще ты искренне пытался спасти Куинн. Может быть, ты добрее, чем сам о себе думаешь.

– Это вряд ли, – смеется он своим лающим смехом. – Но завтра изменник станет королем, а императрица превратится в изменницу, значит и в злых людях может проснуться добродетельность…

– Твои спутники готовы? – спрашиваю я, поглядывая в иллюминатор.

– К запуску вируса? Да, – кивает он, – по твоему сигналу мои зеленые отключат все коммуникационные системы. На пятнадцать минут в мире наступит мертвая тишина. Глобальные и региональные оборонные подразделения останутся без сенсорных систем и видеонаблюдения. За это время можно будет разнести бо́льшую часть статичных позиций, – объясняет Шакал, а потом вдруг опускает глаза, словно внезапно задумавшись. – Если можешь, спаси моего отца.

Севро крутится совсем близко, его раздражают наши перешептывания.

– Обещаю.

Как по мне, так я бы бросил Августуса гнить в какой-нибудь яме, но, когда Марс будет взят, он мне понадобится. Я многое могу, однако не обладаю полномочиями губернатора или короля. Мне нужна его легитимная власть, о чем мне вчера вечером напомнила Теодора. Без Августуса я как рука без меча.

– Ты уверен насчет Эгеи? – спрашивает Шакал. – Насчет приза? Иначе это безрассудная затея.

– На сто процентов уверен.

– Хорошо. Отлично. Что ж, тогда удачи, – говорит он и отходит в сторону.

– Уже нашел мне замену? – фыркает Севро, глядя ему вслед.

– Он однорукий, ты одноглазый – типаж налицо!

Церемония продолжается. Две сотни золотых преклоняют колени, и через их стройные ряды проходят белые. Пытаюсь думать о том, как глупа и бессмысленна вся эта показуха – помпезная тишина, почитание традиций, – но сегодняшний день войдет в историю рода человеческого, поэтому он требует торжественности. Что-то в этом все-таки есть.

Доспехи сверкают в электрическом освещении. Эфемерные белые скользят среди шеренг воинов – босые девственницы в снежно-белых плащах со стальными кинжалами и золотыми лавровыми венками. Белые дети несут треугольные золотые штандарты, на которых изображены скипетр, меч и увенчанная лавровым венком книга. Мне на плечи ложатся чьи-то руки.

Говорят, что именно так готовились к бою завоеватели древних времен – принимая посвящение от белых девственниц. Они прикасаются лавром к нашим лбам и рассекают кинжалами левую ладонь, а потом тихо шепчут на ухо: «Сын мой, дочь моя, ты истекаешь кровью, и да не познаешь ты страх и поражение, а лишь победу! Трусость вытекает из тебя капля за каплей! Ярким пламенем горит твоя ярость! Восстань, золотой воин, и возьми с собой всю мощь твоего цвета!» Затем каждый воин проводит окровавленной ладонью по лицу и по верху шлема в виде головы демона. Один за другим мы встаем с колен. Каждый аурей стоит во главе десяти легионов. Сегодня на Марс придет железная буря: десять миллионов золотых, серых и черных.