– Черт! Она догадалась, почему мы решили выпустить орла на волю?

– Пообещала, что мешать не станет.

– Уж надеюсь. И лучше ей об этом особо не трепаться. Если Сефи узнает…

– Ясно! – перебиваю его я. – Орион тоже все понимает, она ей не скажет.

– Ну если ты так уверен, – кивает Севро и, морщась, допивает содержимое фляги.

С другого конца коридора к нам приближается Мустанг.

– Охрана снята, – сообщает она. – Патрулям приказано покинуть коридор тринадцать-cи. Кассий может идти в ангар.

– Хорошо. Ты уверена, что это верное решение? – спрашиваю я, трогая ее за руку.

– Уверена, – кивает она. – Не на все сто, но это жизнь…

– Севро? Ты не передумал?

– Разумеется, нет! – Севро спрыгивает с контейнера. – Я же пришел, так?

С этими словами он помогает мне вытолкать гравиблок к дверям тюремного отсека.

Комната охранников пуста, команда Сынов словно испарилась, оставив лишь обертки от еды и стаканчики с жевательным табаком. Севро сопровождает меня в десятиугольную комнату из дюростекла и на ходу насвистывает песенку, которую когда-то сочинил про Плиния.

– Если ты обоссался, трусишка… – напевает он, подходя к камере Кассия.

В камере напротив сидит Антония. Лицо у нее все еще опухшее, и она с ненавистью смотрит на нас, не вставая с нар.

– С добрым утречком, сэр Беллона! – стучит Севро по дюростеклу, отделяющему нас от Кассия.

Тот потирает глаза, садится на койке, смотрит на нас с Севро, но обращается к Виргинии:

– Что происходит?

– Следующая остановка – Луна! – сообщаю я.

– Луна? Не Марс? – удивленно переспрашивает Кассий, и я краем глаза замечаю, что Антония не меньше его поражена этой новостью.