В одной из прочитанных когда‑то Кеа народных сказок рассказывалось о древнем короле, который, переодевшись, бродил среди своих подданных, чтобы узнать из первых рук, как завоевать их любовь. Короля звали Рашид. В реальном мире во время избирательных кампаний главы администраций, комиссары полиции и даже священники устраивали дармовую раздачу пищи, чтобы заручиться голосами избирателей.

Мир диктаторов, с точки зрения Кеа, стоял на трех китах: геноцид, лагеря и полиция.

И все же… не имело значения, какую форму принимала империя или какими методами поддерживалось правление; самой главной в конечном итоге являлась личность короля, основавшего ее.

А у Кеа была АМ‑2.

* * *

Рука болела. Это хорошо. Как и прежняя боль — признак того, что он поправляется. Он скоро сможет пользоваться рукой — хотя Кеа тщательно скрывал это от Мерфа и Рут.

Его лихорадило. Заражение, фурункул на животе размером с блюдце. Придется прятать и его тоже.

Кеа услышал шепот в темной комнате:

— Ну, иди сюда, милая. У меня все болит.

— Отвали от меня.

— Мы же делали это раньше. От тебя не убудет.

— Ты нарушил обещание. Наврал.

— Я ничего не мог с собой поделать, милая. Я хотел есть. Ужасно. Утром получишь добавку. Клянусь.

— Сейчас давай, — потребовала Рут. — Сейчас.

Молчание.

— Что случилось… — Рут рассмеялась. — Папочка больше не хочет порезвиться? А это что такое? Ой‑ой‑ой. Он голодный. Только папочка у нас эгоист, ведь правда?

Мерф молчал. А потом Кеа услышал, как Рут вскрикнула. Одну… две… три секунды до него доносились звуки отчаянной борьбы. Потом раздался хруст.

Кеа почувствовал резкую боль в животе и отвратительный запах — фурункул лопнул. Его зазнобило. А потом бросило в жар. Отлично. Теперь он начнет поправляться…

Он проснулся и увидел, что возле койки стоит Мерф.

— Ты лучше выглядишь, — сказал он.