Уважаемый, любимый, дорогой читатель, ты должно быть заметил, что пикантная сцена была заблокирована. Я не хочу поднимать рейтинг книги до +18, поэтому, сцену выложу в своей группе вконтакте. Никакой влияние на основной сюжет она не окажет, можэете смело пропускать, если не фанат подобного. Фрагмент будет написан сугубо в развлекательных целях, так сказать, для ценителей.

Выложу  3 апреля в 22:00 по московскому времени. Группу можете найти в профиле автора.

Прошу прощения, если это доставит кому-либо из читателей неудобства.

Стеклянная матушка

Я вслушивался в тишину, нарушаемую лишь криками ночных птиц и шелестом ветра. Идя от здания складов, что почти полностью скрывалось под землей, я вышел на тропинку, ведущую к часовне. Золотая лемниската распространяла мистическое свечение, позволяя легко отыскать сооружение.

Ухватившись за выступ бревна, я подтянулся и закинул себя на крышу пристройки позади часовни. Дощатая двери мягко открылась, пропуская меня в обитель канделябров, гардин, сломанных скамеек и другого церковного хлама.

Сквозь проделанное мной отверстие в стене, был виден алтарь и основная часть храма. Я дежурил уже третью ночь, с каждым часом начиная все больше ненавидеть Мирославу и ее настоятельницу. Первую за раболепное послушание, а вторую за садистскую жесткость и порочное сладострастие.

Однохвостая плеть с раздвоенным кончиком с громким хлопком опускалась на обнаженные ягодицы девушки. Святая опустилась на колени перед алтарем, а монахиня стояла сбоку от нее, орудуя внушительной плетью. Ее лицо скривилось в похотливой гримасе, а тонкое тело вздрагивало от каждого вскрика Мирославы.

Я поднялся на цыпочках, немного увеличивая угол обзора, и заметил слезы на глазах святой. Губы девушки шевелились, едва различимые в пляшущем неверном свете от свечей, но я смог разобрать слова – «простите, простите, мама, папа…»

- «Странно, почему она упоминает в такой ситуации родителей?» - подумал я.

- Поднимись, мое дитя, - хриплым голосом сказала Альбертина. – Поцелуй крест матушки.

В руке настоятельницы возникло распятие, словно отлитое из жидкого, все еще подвижного от жара золота. Я моргнул, увлажняя глаза, мгновенно высушенные волной раскаленного воздуха. Ночная сорочка Мирославы стала почти прозрачной, напитавшись потом. Вырисовались четкие очертания ее небольшой груди, и похоже выпуклости девушки привлекли не только мое внимание.

Альбертина, словно завороженная уставилась на груди девушки, а крест стал еще ярче, своим жаром заставив меня отпрянуть назад. Врезавшись спиной во что-то жесткое, я инстинктивно дернулся вбок, уходя от возможной атаки.