Волдорт от неожиданности вздрогнул, отстраняясь от окна, и хрипло выдавил:

— Ваше Высокопреосвященство, простите великодушно, не слышал, как вы вошли.

— Должно быть, задумался, — снисходительно ответил Грюон и склонился над раненым.

Коснулся его лба пальцами и воскликнул:

— Да ты чудотворец, брат мой! Клянусь, он выживет. Даже лихорадки нет. Сон глубокий, спокойный. Очень скоро он станет на ноги. Я твой должник.

Волдорт сокрушенно улыбнулся: он был поражен тем, как выглядит кардинал. Свеж и бодр, в хорошем расположении духа. Самые разные мысли тут же зароились в голове священника, так и норовя ужалить. «Услышали ли Равнины молитву? Столкнулся ли кардинал с проводником, если да, то отчего бодр и свеж? Или же он отложил экзекуцию над бедным Лесли на вечер? — но последняя мысль быстро исчезла, так как было понятно, что откладывать данное дело было невозможно, иначе брат Хэйл не вез бы его так поспешно с подобным риском для жизни. — Так отчего кардинал не выглядит словно побитый пес? Почему?»

— Не без вашей помощи, — чуть дрогнув, скрипнул Волдорт. — Солнечные Бинты и, думается мне, Ласковая Забота, так изящно вплетенная в черные заклинания, впечатлили меня не меньше.

— Да. Но много ли стоило бы мое умение, если бы не твои руки хирурга? — нимало не смутившись, ответил кардинал и обернулся. — Скажи, там, в Равнинах, все лекари столь хороши?

Волдорт в очередной раз вздрогнул.

— Да будет тебе, брат мой. Ты эккури, который как-то попал в Немолчание и прожил тут долгую жизнь. Ну, не хочешь отвечать — не надо, может, как-нибудь потом, когда перестанешь бояться, расскажешь мне, каково это — иметь крылья и парить между скал. Вас ведь там называют скальниками?

Священник молчал, напряженно рассматривая пол перед собой. Кардинал не стал дожидаться ответа, снова повернулся к брату Хэйлу и сделал вид, что осматривает его раны под бинтами.

— Но все равно, кем бы ты ни был, ты сотворил доброе дело. Уверен, что в своей первой жизни ты тоже был полон данной добродетели.

— Как целебная трава или микстура? Как топор палача или меч рыцаря? — Волдорт подошел ближе, внимательно изучая мимику пресвитера, но тот был подобен ледяной скульптуре: ни один мускул на лице не дернулся. — Ведь они тоже полны добродетели. Пусть каждый по-своему, но оттого они не становятся хуже. Топор обязан быть острым, меч — еще и крепким вдобавок, микстура должна лечить. И тем микстура лучше, или, как будет угодно, добродетельнее, чем она лучше лечит. Даже яд имеет свою добродетель. И вне зависимости от того, в чьих руках находится меч ли, или лечебная трава — изувера или священнослужителя, — они не теряют своих способностей. И будут тем добродетельнее, чем эти способности лучше. Сильнее.