— Мон дьен!.. — пробормотал Дарт, взирая в изумлении на ширь багрового ковра, раскатанного под желтым мутным небом. — Деревья туи!

На миг неясное видение мелькнуло перед ним, точно он, поднявшись над Диском, обозревал его с высоты, пронзая взглядом полог леса и темную плодородную почву: миллионы, миллиарды деревьев, затопивших мир от срединного до кольцевого океана, переплетение ветвей и крон, мощные колонны стволов, слитые в гигантскую паутину корни… Библиотека? Хранилище информации? Сеть всепланетной связи? Живая сеть, ячейки которой умирают и возрождаются вновь, помня о своем предназначении…

Какая из этих гипотез верна, Дарт сейчас не размышлял. Желание приблизиться к деревьям, коснуться их гладкой коры, вдруг охватило его; он знал, что должен это сделать, и тяга его была такой же естественной, как дважды совершенный мысленный прыжок. То, чем его наградили и что он уже испытал, являлось даром, но было еще и обещание. Память принадлежит тебе, сказал владыка вечности; тебе и мне, ибо я храню ее аналог… Может быть, этот аналог, эта копия, возобновляемая раз за разом, была той самой матрицей, логосом или душой, что исторгалась в мгновения смерти? Может быть, где-то в ментальной галактике мозга хранился второй Дарт, который поделится с первым памятью? Может быть, контакт меж ними установлен, и остается лишь одно последнее усилие?

Память… твоя память… ты уже готов… последний импульс… коснись дерева… там много деревьев…

Он не заметил, как оказался на опушке леса. Поле с желтыми травами лежало за спиной, наполняя воздух терпким медовым запахом, шелестом стеблей и стрекотом невидимых насекомых. Шагах в двадцати от него возвышались деревья — гигантские, мощные, впятеро выше, чем на другой стороне планетоида, с такими толстыми стволами, что двое мужчин были бы не в силах их обхватить. Не стволы — колонны храма, высеченные из бурого песчаника; прямые, ровные, покрытые гладкой корой, они уходили вверх, потом внезапно делились на горизонтальные ветви — в первом ярусе, во втором, в третьем, четвертом… Каждый ярус — на одной и той же высоте, и кроны — как многослойная крыша над необозримым строением, перевитая длинными узкими листьями, багровыми у черешка и ярко-пурпурными у заостренных кончиков…

Будто сомнамбула, Дарт шагнул к ближайшему стволу и вытянул руки. Почва под ногами была мягкой, темной, ступня уходила в нее как в песок; ему казалось, что он ощущает незримые токи, струившиеся в земле, в переплетении корней. Аура покоя и силы окружала лес — того покоя, какой нисходит к человеку под беспредельным звездным небом, вечным и неизменным в сравнении с краткостью жизни. Эти деревья тоже были почти что вечными, плывшими сквозь время под взмахи его крыл: взмах — и отлетает мгновение, взмах — и исчезает другое, взмах — и гаснет третье. «И так — два миллиона лет», — мелькнуло в сознании Дарта.