— Мля! — Герка повалился как срубленный слон. — Малявку тоже надо расстрелять!

Молодняк зашумел.

— Это называется апория! — решил Кулебакин. — Как ни крути, безвыходное положение. И этого умного слова произошло неприятное слово «запор». Расстреляем одного из них, второй станет врагом навсегда. Кончать обоих? Отпустить? Они ферму приведут.

— Может их утопить? — спросил Герка и на всякий случай отодвинулся.

— Пускай сам Захар решает! — раздался голос.

Кулебакин аж вскинулся:

— Ну и какой мудак это предложил?

— Я! — признался Вершинин.

Кулебакин внимательно изучал его лицо.

— Меня интересует ход твоих мыслей, Палыч! — признался он. — И знаешь почему? Еще немного и я пойму, что за фуйню вы у себя там за Ла — Маншем сотворили. Как вас угораздило такого наворотить, что почти 100 лет разгребсти сами не можете.

— Но — но, полегче! — встрял Бекк, ему ненавязчиво сунули револьвер под нос, и он извинился. — Я просто так сказал!

— Откройте ему рот! — попросил Палыч.

— Думаешь, он прочтет тебе Есенина? — Кулебакин пошевелил кустарником бровей, получилось страшно.

— Пусть ответит на один вопрос. Хочет, чтобы его дочь осталась жива? Мы можем договориться и его отпустить!

Молодняк загалдел.

— Эха и ни дурак! — кричал Герка. — Если лысого отпустить, он вернется с фермерами и всем нам капец!

— Тихо! — рявкнул Кулебакин. — Никто Захара отпускать не собирается! Так ведь, Палыч? — он с надеждой посмотрел на следователя. — Ты ведь явно что — то придумал. Мы все спасемся, а предатели умрут. Вы поможете нам перезимовать. Устал я от голодных зим, когда жрать нечего и кости ломит от холодов. Так что ты решил делать с Захаркой?

— Мы его отпустим! — твердо заявил Вершинин.

Кулебакин дернулся как от удара. Лицо старого колдуна приняло жесткое выражение.

— Я знаю твою манеру, Палыч, но сейчас не время тянуть и делать театральную паузу! — торопливо предупредил Бекк.