Вершинин торопливо дернул весло, оно не поддалось, он с усилием поднял — снизу потянулся тяжелый ком ячеистой тины.

— Вальжан! — отчаянно завопил он.

— Шайзе! — Бекк отбросил автомат на ремень и свои веслом отпихнул лодку от борта.

Веселые трещотки опускались со всех сторон, самих «музыкантов» не было видно, но они приближались — кровожадные и голодные.

Вершинину удалось освободить весло из мокрой паутины и вдвоем с майором они отпихнулись от борта, тотчас в это место с грохотом ударилась рыба.

И разверзся ад. Вокруг рыбины взметнулись серебряные нити и целые полотнища. Мокрый полог захлестнулся, точно застегнувшись на «молнию», а рыбина оказалась внутри.

Паутина вздернула ее кверху, и она повисла в метре от изумленных напарников. Метра четыре длиной. Покрыт грубыми роговыми пластинами словно кольчугой, на спине чешуйчатый «парус». Тварь расщебенила квадратные челюсти с двумя рядами острых клыков… и издала резкий душераздирающий вопль.

Пауки быстро втянули сети наверх, и тварь шлепнулась на верхнюю палубу. Судя по отвратительным чавкающим звукам, ее сразу пытались разделывать.

— Не хера себе рыба! — вырвалось у Бекка.

Он стоял с веслом, а когда оглянулся, то от неожиданного зрелища сел.

В лодке их было трое.

Вайсагер.

— Разрешите представиться майор… — начал было Бекк, когда они привезли Вайсагера на берег к профессору и укрылись в прибрежной многоэтажке.

— Как колено? — вежливо поинтересовался Вайсагер. — Дом на Персиковой 16 нуждается в ремонте. И с соседкой надо осторожнее, вахты соседа становятся непредсказуемыми и с вероятностью ноль целых 6 десятых…

— У тебя не спросили! — огрызнулся Бекк. — Скажи лучше, в сеть войти сможешь без компа?

— Я уже в сети! — спокойно заявил Вайс.

Со стороны крейсера раздался шум. Завыл сервопривод, тяжелое мясистое тело сверзилось на палубу. Носовая артустановка калибра 130 миллиметров пришла в движение и недобро уставилась прямиком в дом, в котором прятались люди.

— Убери дуру! — первым опомнился Бекк.

Вайс равнодушно пожал плечами, и пушка вернулась в исходное.

— Что там насчет нашей «красавицы»?