— Вот сейчас узнаю настоящего Палыча! — страдальчески протянул Бекк. — Может, тоже останешься?

О незатопленном пешем тоннеле, расположенном под основным, им рассказал Межеедов. Это была хорошая новость. Была и плохая. Этим путем никто и никогда не ходил.

В стенах имелись многочисленные люки, ведущие в технические помещения, но с помощью схемы, где Межеедов указал маркировку, они быстро нашли нужную. За люком обнаружилась железная лестница, по которой они спустились метров на 20.

Внизу нашелся еще один люк с железной рукоятью. Провернув его вдвоем, увидели сухую бетонную нишу. Надев маски, шагнули внутрь. Лучи фонарей освещали не больше пары десятков метров, но было ясно, что это оно. Канал тянулся в сторону залива.

Был он чуть выше человеческого роста и располагался с небольшим наклоном вперед.

— Двинулись! — энергично поторопил майор.

И они двинулись. Впереди маячил 51 километр пути.

Осталось 39.

— Над нами Ла — Манш! — сказал Бекк. — Еще не глубоко, но в самом глубоком месте почти 200 метров![67]

— Необязательно меня пугать! — предупредил Вершинин.

Он вымотался и задохнулся. В канале было недостаточно кислорода. Обнаружилась плохая тенденция. Канал сужался по высоте. Теперь приходилось нагибать голову. Шея болела. А вообще все болело.

Они подкрепились, снова надели маски и продолжили утомительный путь.

25.

Канал сузился настолько, что пришлось опуститься на четвереньки. Майор разорвал свою куртку и сделал наколенники себе и напарнику. Фонари катастрофически садились, поэтому подкреплялись и отдыхали в темноте.

— Ты слышишь? — насторожился Вершинин.

Бекк включил фонарь и его мощности хватило, чтобы осветить ближайшие пару метров.

— Ничего нет!

— Мы сейчас под самой серединой Ла — Манша! Если вода прорвется…

Он представил, как тысячи кубометров ледяной воды врываются в длинную узкую бетонную кишку, в середине которой они находятся. Некуда бежать. А вода все прибывает, постепенно заполняя все пространство.