Весь запас времени мы потратили, чтобы найти приемлемый вариант выхода. В конце концов отыскали отдаленный дом на востоке города. Он стоял в окружении целого сада плодовых деревьев. На первый взгляд это были прозаические яблоки. Только слишком большие и очень темные…

К нашему возвращению Утреван был без сознания. Мы доложили о результатах сержанту. Тот с минуту молчал, глядя на капитана, потом приказал:

– Берите его. Осторожно. Шевалган, наши точно ушли?

– Думаю, да, – ответил я. – Если датлайцы спокойно отводят главные силы, значит, наших здесь нет.

Сержант сердито засопел, нехотя кивнул и повторил:

– Уходим.

…Через пять часов, когда мы отошли от города километров на пятнадцать-двадцать, Блантек решил вызвать штаб батальона. Он настраивал радиостанцию на нужную волну, когда я подошел к нему.

– Сержант, ты хочешь выйти в эфир?

– Да. Капитан вот-вот умрет. Да и нам здесь делать нечего.

– До наших как минимум шестьсот километров. А то и больше. Нашлемная радиостанция берет на три-четыре сотни кэмэ. Капитанская брала больше, но она сломана.

– Я знаю. Ты к чему клонишь?

– К тому, что если штаб сигнал может и не расслышать, то датлайцы точно обнаружат выход в эфир. И накроют нас.

– Не факт.

– Что? – изумился я. – Ты всерьез думаешь, что они не слушают наши частоты? Расшифровать, допускаю, и не смогут, но обнаружить – как пить дать.

– Как? – не понял Блантек выражения.

– Гарантированно.

Сержант надавил на кнопку и злобно бросил:

– Что ты хочешь сказать, солдат? Что нам надо сидеть и ждать, пока капитан не умрет и мы не подохнем от голода?! Ты этого хочешь?

Нервы у сержанта явно были на пределе. Гибель роты, тяжелое ранение командира, да еще незавидное положение, в какое мы угодили. К тому же он один среди наемников, которые в любой момент могут выйти из-под контроля. Тут невольно сорвешься.