Я послушно последовал за ним. Едва мы вошли в комнату, Антон закрыл дверь и развернул меня лицом к зеркалу.

– Глянь на себя.

– Ну?

– Что ну? Что ну? Да у тебя на роже написано, где ты сейчас и о чем думаешь! Какая, к черту, операция? Какая сшибка, если ты мыслями в пансионате!

Я молчал. Антон был прав, кругом прав, но он забыл, что я один из них. И не могу бросить друзей в такой ситуации. Впереди бой, не сидеть же в тылу… И потом… Черт его знает, что потом, но оставаться в стороне нельзя!

– Чего молчишь? Застыл как истукан! Не дури! Без тебя сработаем, не лезь в таком состоянии под пули! Артур!

Вспышка ослепительной ярости на миг затопила мозг. Я аж вздрогнул от скрутившего меня приступа. Поднял взгляд на Антона.

Тот смотрел на меня с выражением досады и сочувствия. Потом вдруг мигнул, широко раскрыл глаза и раскрыл рот.

– Епона мать!

– Чего? – немеющими губами спросил я, чувствуя, что что-то со мной происходит. – Что такое?

– Ч-черт! Ты так заикой сделаешь!

Антон вытер рукавом вспотевший лоб и прерывисто вздохнул. Его взгляд все сверлил меня словно бурав.

– Да что такое?

– Глянь на себя.

Я повернулся. Вроде ничего… Хотя… Кайма белка глаза была красноватого цвета. Но быстро бледнела.

– Что-то с глазами?

– Что-то? Я думал, что выражение – глаза метали молнии – это образное выражение.

– В смысле?

– Твои глаза стали красными. На какую-то секунду… Все белки затопило. А потом… красный цвет сошел.

– Это сосуды полопались, – сообразил вдруг я. – Кровь… И быстро ушла. Это не я, это он…