Такие воспоминания преследовали его снова и снова в течение последних четырех дней. Киран нигде не мог скрыться от них. Если он был на заседаниях, они приходили к нему, если он ложился в постель – они обрушивались на него. Даже сидя на своем троне, он никак не мог отделаться от них. Воспоминания были горько-сладкими и вели его с собой в более легкую, счастливую жизнь вместе с Фрейей. Он скучал по своей сестре больше, чем по чему-либо еще. И Кирану было абсолютно безразлично то, что они не были связаны кровными узами. Их связывало нечто другое, что нельзя было пощупать руками, ведь даже после всех этих лет Фрейя все еще была близка принцу. И именно эта связь заставила принцессу поверить в то, что ее брат жив, в то время как все остальные считали его мертвым. Возможно, их связывала ее магия. У Фрейи явно присутствовали магические способности, иначе огонь в кубе не смог бы появиться, а сам принц, в конце концов, был фейри. Как бы то ни было, Киран был благодарен за это и желал тайно покинуть Нихалос вместе с Фрейей.

Не только чтобы избежать своей участи нелюбимого народом короля, но и оттого, что принц скучал по Смертной земле и людям, которые там жили, особенно по своим родителям. В течение семи лет он пытался не думать о короле Андроисе и королеве Эриине как о своих отце и матери. Ему потребовались месяцы, чтобы признать Невана и Зарину своими родителями. Сейчас настоящие родители стали ему дороги, но присутствие Фрейи вернуло на свет все старые чувства, которые Киран похоронил. Ему не хватало мужчины, который рассказывал бы ему все о том, как быть королем, с гордостью во взгляде, и женщины, которая в детстве пела песни о Бессмертных Хранителях у его кровати. Неван и Зарина никогда не относились к нему так. И хотя они сделали все, что в их силах, чтобы максимально облегчить его новую жизнь, в королевском дворце Неблагих он никогда не чувствовал себя как дома и его единственным другом был Олдрен.

Другие фейри ненавидели принца или просто принимали его только потому, что должны были, но на самом деле абсолютно не интересовались им самим, а только лишь властью, которую ему давала родословная.

– Киран, ты согласен? Киран!

При звуке голоса Оноры юноша вздрогнул в своем кресле и в замешательстве огляделся по сторонам. Все взгляды были направлены на него. Члены совета выжидательно смотрели на принца, и Киран по их лицам силился понять, о чем они только что говорили. Все еще обсуждали вопрос, нужно ли переносить коронацию? Он понятия не имел. Киран был полностью погружен в собственные мысли. Юноша нервно вытер дрожащие руки о брюки, слишком ошеломленный воспоминаниями, чтобы надеть маску, которая обычно скрывала его эмоции на подобных встречах.