– Почему ты, собственно, не с Кираном?

Олдрен улыбнулся:

– Я вернусь к нему, как только вы окажетесь на месте.

– Он не должен сейчас быть один.

– Он не один. С ним его мать, – сказал Олдрен, но его голос прозвучал неуверенно, как будто советник сам не верил в то, что королева Зарина могла дать Кирану то, в чем он нуждался.

Фрейя склонила голову:

– Ты знаешь, как он относится к коронации, не так ли?

– Естественно. Я знаю о Киране все.

– Только потому, что ты отнял его у меня тогда, – прошипела Фрейя.

– Я не отнимал его у тебя, – тихо произнес Олдрен. – Он никогда тебе не принадлежал.

Шелк заскрипел в пальцах Фрейи, когда они сжались в кулаки. Возможно, Киран и считал Олдрена своим другом, но этот фейри был одним из тех воинов, которые совершили похищение и убили Окарина.

– Он был счастлив в Амаруне.

– Ключевое слово – «был». Теперь он счастлив здесь.

– Ты ошибаешься.

Она видела это в глазах Кирана, когда он говорил с ней о своей коронации и о фейри. Принц не только не хотел становиться королем, но и чувствовал себя чужим в этом месте и неправильно понятым жителями, желавшими ему смерти. В своих кошмарах Фрейя представляла, как Киран мучается, подвергнутый пыткам острыми инструментами. Во дворце ему, правда, не приходилось истекать кровью, но принца мучили совсем по-другому.

– Откуда ты можешь это знать? – спросил Олдрен, и его правая бровь высокомерно взлетела вверх. – Ты не знаешь Кирана. Ты знала Талона. Сегодня он совсем другой.

– Потому что ты сделал его кем-то другим.

Губы Олдрена скривились в мрачной улыбке, и впервые с момента их знакомства Фрейя смогла разглядеть в его глазах дикость фейри, которой боялись люди. От Ларкина это тоже не ускользнуло, и он подвинулся ближе к ней, хотя внутри кареты и не было места для боя.

– Мы просто помогли ему понять, кто он есть на самом деле.

– Ты внушаешь себе это, чтобы облегчить свою совесть?