– Значит, если этот Гринев меня перебодает, я буду по гроб жизни испытывать к нему искреннюю привязанность?

– И это тоже. Но главное – вы будете привязаны к нему неразрывной, хотя и бесплотной, нитью судьбы. Вдали от своего победителя станете чувствовать отчаяние, вблизи – стремление стать ещё ближе. Вспомните Сергея Владиленовича.

Леденцов перестал ухмыляться. Отставной текстолог действительно тянулся к нему, как змея к солнцу. «Надо бы позвонить человеку, – вдруг подумал Емельян Павлович, – раз у него такая наркотическая зависимость».

– Допустим, – сказал он, – а если ничья?

– О-о-о! – Иван Иванович воздел (именно так!) палец. – Это самый интересный вариант.

Но тут в кармане Леденцова с экспрессией эпилептика задрожал мобильник, и самого интересного Емельян Павлович так и не узнал. То есть узнал, но совсем другое самое интересное.

– Палыч, – заявила трубка голосом Катерины Решительной, – я по тебе соскучилась. Врачи меня отпустили, такси я уже вызвала. Ты кроватку купил?

Леденцов обернулся к Ивану Ивановичу, но тот только улыбнулся.

– Это самое интересное, но не самое важное. Долго рассказывать. Я уж как-нибудь после.

11

11

На какое-то время проблемы взаимодействия «отбойник – топор» были вытеснены другими: «папа – дочка», «папа – дочка, которая орёт», «папа – дочка, которую нужно купать» и прочие, вплоть до «папа – мама, объясняющая папе, что ребёнка пора кормить, а не запихивать в коляску для прогулок на свежем воздухе».

А ещё следовало хотя бы чуть-чуть контролировать работу предприятия.

И заботиться о здоровье ребёнка.

А также о здоровье матери.

Да и о материальном благополучии семьи обязан был думать вовсе не Пушкин Александр Сергеевич.

Леденцов попытался подойти к проблеме основательно, как его учила Катенька. Он нарисовал на бумажке табличку с темами, на которые следовало думать. Напротив каждой темы он поставил время и постарался придерживаться этого графика.

Ребёнок по имени Юлька немедленно объявил системному подходу смертный бой и страшный рёв. Время, отведённое на размышления, приходилось тратить на уход за дитятей.

Тогда Емельян Павлович предпринял новую попытку: он решил силой своего дара превратить Юльку в ребёнка тихого и постоянно дрыхнущего. Так сказать, выстругать «топором» послушного Буратино. Как только он сосредоточился на этой идее, из кухни появилась злобная Катя.

– Леденец! – сказала она тоном, не предполагающим возражений. – Отстань от девочки. Не лезь к ней, понял?