* * *

Тело в опаленном комплекте униформы ЦАЯ, стоящее посреди гигантского кратера из расплавленного стекла, потускнело и обратилось в прах, который подхватил налетевший порыв ветра и смыли капли дождя.

Никто не решался произнести ни слова.

– Что… Что он сделал? – наконец выдохнул Владимир.

– Спас нас всех от гибели, убив себя, – сообщил Гахет. – Использовал свое тело как живую батарейку, чтобы впитать в себя случившийся выброс аномальной энергии. Примерно это я и планировал, единственное отличие в том, что если бы он поглощал энергию артефактов по одному, а не все сразу, то умер бы не так быстро.

Все замолчали. Лишь в вышине продолжал реветь терзающий столицу чудовищный шторм. Роман опустил голову. Шекспир перекрестился.

– Бедняга, – прошептал Свистунов. – Быть спасенным из лап «Обсидиана» только для того, чтобы пожертвовать собой через каких-то полчаса…

Рация затрещала, и через секунду сквозь статический треск помех пробился голос Хирама:

– Гахет! Вы там живы? Нас тут здорово потрепало. Что это вообще было за дерьмо? Прием?

Гахет, поморщившись, принял из рук одного из телохранителей рацию.

– Хирам? Как слышишь? Приказ следующий. Добейте выживших из «Обсидиана», окажите помощь своим раненым и соберите все оружие, какое сможете найти. Прием?

Ответ пришел незамедлительно:

– Понял вас, сделаем. Хирам, отбой.

– Итак, мы потеряли наш главный козырь. Без Хоффа и его способностей мы не сможем перегрузить генераторы Установки.

Гахет обернулся на Шекспира.

– Что на закрытых частотах? Есть какие-то новости об армии?

Военный, придавивший в этот момент двумя пальцами наушник, слушал переговоры. Затем отрицательно мотнул головой.

– Москва накрыта аномальным штормом, как куполом. Нам самим повезло, что мы успели проскочить до того, как город оказался заблокирован. Войска пытаются пробиться, но несут серьезные потери. Сейчас они заняты тем, что чинят защитные установки на Периметре, чтобы разогнать эту чертову грозу.

Словно в подтверждение его слов в высотку на другой стороне дороги ударила громадная ветвящаяся молния.

– Понятно, значит, мы сами по себе, – подытожил Гахет.