– Никаких вопросов! – оборвал ее Лан. – Ты знаешь еще очень мало, так что Морейн освободит тебя от данной клятвы, если на этот раз ты пообещаешь не следовать за нами. Я сам приму эту твою клятву, и потом ты сможешь сразу идти на все четыре стороны. По-моему, дав такое обещание, ты поступишь вполне разумно.

– Тебе не удастся отпугнуть меня! Я не уйду, Каменнолицый, – сказала Заринэ. – Меня не так-то легко испугать. – Но голос ее дрожал от страха. И пахло от нее тоже страхом.

– У меня вопрос, – подал голос Перрин, – и мне хотелось бы получить ответ. Лан, ты не почувствовал этой гончей Тьмы, и Морейн тоже. Почему?

Страж некоторое время хранил молчание.

– Ответ на этот вопрос, кузнец, – наконец мрачно произнес Лан, – может стоить нам всем слишком дорого. Надеюсь, мы не заплатим жизнью, чтобы получить его. Вы втроем сейчас постараетесь заснуть, если сможете. Сомневаюсь, что мы задержимся в Иллиане на всю ночь, и боюсь – впереди нас ожидает тяжелый путь.

– Что ты собираешься делать? – спросил Перрин.

– Догоню Морейн и расскажу ей о гончей Тьмы. Вряд ли она на меня за это рассердится. Морейн обязательно должна знать о появлении этой твари, пока та не перегрызла ей горло.

Первые крупные капли дождя разбились о камни мостовой, и троица вернулась в гостиницу. Били уже вынес последнего Серого Человека и теперь сметал испачканные кровью опилки. Темноглазая девушка исполняла печальную песню о юноше, расстающемся со своей возлюбленной. Госпожа Лухан явно одобрила бы ее содержание.

Лан побежал вперед, пересек общую залу и скрылся на лестнице; когда Перрин достиг второго этажа, Страж уже спускался обратно, на ходу поправляя пряжку широкого ремня, на котором висел меч. Меняющий цвета плащ был перекинут через руку Стража, который, казалось, почти не беспокоился, что его плащ увидят.

– Если Лан наденет его в городе, то… – Лохматые волосы Лойала слегка почистили потолок, когда огир покачал головой. – Не уверен, смогу ли я спать, но, впрочем, попытаюсь. Видеть сны все же приятней, чем бодрствовать.

«Не всегда, Лойал», – подумал Перрин, когда огир пошел к себе.

Казалось, Заринэ хочет остаться с юношей, но Перрин сказал, чтобы она шла спать, и громко захлопнул перед ее носом обитую рейками дверь. Он разделся до белья и с опаской поглядел на кровать.

– Мне нужно узнать, – вздохнул юноша, залезая в постель.

Снаружи стучал дождь, громыхал гром. Ветер приносил к кровати влажную прохладу, но одеяла, лежащие на матрасе в изножье, так и остались невостребованными. Последняя мысль, мелькнувшая в мозгу Перрина, перед тем как им завладели сны, была о свече, которую он опять забыл зажечь, хотя в комнате было темно. «Неосторожность. Нельзя быть таким неосторожным. Малейшая промашка – и все насмарку».