Что же касательно духа…
Больше Галенон уже не пройдет по пути развития. Его сломал не плен Эссенин, ни пытки или другие лишения, а смерть матери. Адепты, рожденные в семьях других адептов. Казалось бы — они должны привыкнуть к смерти. Ходить с ней за руку, как с лучшей подругой детства.
— Глупые дети, – протянул Абрахам, выдыхая облако дыма. — Никто из нас к ней не готов.
Никто не готов… но все знают. Может именно поэтому барды столько песен спели о любви. И так мало – о смерти. Ведь никто не знал, что такое – любовь. Но все знали, какова она на вкус – смерть.
Соленая.
Как слезы родных и близких.
Заботливые руки Дасиния помогли подняться Лэтэи. И её, утиравшую слезы, приняла в объятья Иция. Галенон, вместе с другими нумерованными воинами клана, поднял на плечи деревянные носилки с телом Легкого Пера и возглавил процессию.
Под светом холодных звезд, держа в руках факелы, облаченные в серое, воины клана и гости провожали старейшину в последний путь. Они несли её тело к погребальному костру, где уже стояли целители.
– Я вспоминаю жрецов, — произнес Гай.
— Жрецы, – протянул Абрахам. – они изгнали их из своих земель уже так давно, что успели забыть почему.
И это правда. В землях смертных не осталось ни одного действующего храма богов. Ни один жрец не ступал по землям сорока девяти регионов, тысячи империй и бесчисленного множества королевств.
Но были еще те, кто помнил жрецов.
Их помнил и Гай.
Их помнил и Абрахам.
Вместе они помогали смертным избавиться от заразы, вонзившей кинжал в спину тому, кто принес им огонь с далеких небес.
Но прошло время.
Погасли одни звезды и зажглись другие.
Разрушенные храмы стали песком. Жрецы ушли в земли Бессмертных. Но вера в богов в людях так и не угасла. И тот, кого почитали как принесшего свет, стали именовать противником самой жизни.
— Глупые дети, — повторил Абрахам.
Вместе с Гаем они стояли в тени и смотрели за людьми. Теми, кто на их глазах учился ходить и, взяв в руки палки, спустились с деревьев, чтобы захватить целый мир.