— Тяжелое положение. Ожоги, множественные повреждения внутренних органов, но жить будет. — На мгновение он замолчал. Потом добавил: — Я, по крайней мере, надеюсь.

— Спасибо, пан медикус, за старания! — Пес низко поклонился. Было в его поведении что-то от клоунады.

Врач коротко кивнул и ушел к другому раненому. Пес повернулся к Пауло.

— А вот еще одно чудо! Чудо из чудес — спасение человека из лап смерти. Пусть пока ангелы помолчат и не дуют в свои трубы. Трубный глас сей живой души слушать еще рано. Пойдем, покажу!

За ширмой, на узкой койке лежала девушка. Лицо, некогда красивое и чувственное, судя по пухлым губам и аккуратному овалу подбородка, практически полностью скрывала повязка. Только выбивались наружу несколько прядей, золотых и темных. До подбородка девушку полностью скрывало одеяло.

Под него уходили пластиковые трубки с физраствором и лекарством, а сама пациентка с усилием и сипом, но дышала. И, вроде бы, пока уходить из бренного мира не собиралась. Инквизитор присел рядом на табуреточку, погладил бледными пальцами выглядывавшую из-под одеяла ладошку.

— Красавица! Посмотрите, что с ней сотворили, изверги! Прекрасное создание, благоухающий цветок, а во что превратилась! — В голосе Пса звучала практически искреннее сочувствие, да только в голубых глазах не было ничего, кроме холодного расчета. — И самое страшное, раны сии не только телесные, но и душевные. Чистый лист, на котором можно написать все, что угодно.

Дикий ор от входа в госпиталь прервал рассуждения Пса. Пауло аж передернуло от неожиданности (нервы не к черту — прости Господи! — надо отдохнуть, в обязательно порядке, иначе…), но инквизитор остался невозмутимым, только повернулся к источнику шума с глумливой улыбкой на тонких губах.

— Где этот гребаный альбинос?! Где это отродье пустырное?! Найду — разорву на части!

— Пан архиепископ…

Мессир Фабио Фаттиччели был в ярости, что, собственно, органично вписывалось в его образ бравого отставного вояки, не утратившего, однако, былой хватки. Он ярился и пенился неистовством, кипел праведным негодованием — он буквально метал молнии, подобно древним божествам-громовержцам. Время от времени, он переходил с сандоминиканского наречия на чистейший итальянский, расшитый богатым разноцветьем ругательств и проклятий, пришедших вместе с его предками из Пиренейского полуострова.

— Разве положено человеку вашего положения подобные сквернословия?! — удивлению Пса не было предела. — Там, откуда я родом, за подобное святой отец бил по губам и заставлял по десять раз на день читать «Слава Конраду Благовестному!» и по пять — «Поклонюсь святым мощам…». А это, уж поверьте, быстро отучало от греховной страсти.