Казим сидел на грязной арене, прислонившись спиной к стене. Его дыхание было слегка учащенным, одежда – грязной, а лицо – мокрым от пота. Он пил воду из кувшина. Рядом с ним лежала затупленная сабля. Ярдах в десяти корчился в пыли крепкий гебусалимский юноша, с которым он бился. Он стонал, прижимая руки к рубцу на лице. Сам напросился, дерзкий мелкий говнюк.

Джамиль сидел на стене, принимая монеты от других воинов. Ухмыльнувшись, он помахал Казиму тяжелым кошельком: третья схватка и третья победа за сегодня – и это после того, как он все утро тренировался. Джамиль сказал ему, что он хорош, но Казим страстно желал сойтись в бою с самим кешийцем, просто ради того, чтобы узнать, что из этого получится.

Гарун где-то пропадал с богословами, а Джай, разумеется, с Кейтой – по сути, их уже можно было считать мужем и женой. Казим желал Джаю счастья, хотя искренне полагал, что тому следует выбросить Кейту из головы: он вряд ли сможет увезти ее на юг, когда все закончится. Испала Анкешарана хватит удар, если его старший сын привезет с собой какую-то бездомную девицу.

Арена находилась далеко от тех мест, где можно было столкнуться с рондийцами. Как сказал ему Джамиль, белокожие, появлявшиеся в южной части города, заканчивали с ножом в спине, если у них не было золота, чтобы купить опиум. Когда оно у них было, они могли остаться в живых – если, конечно, намеревались приходить вновь.

На маленькую арену спрыгнул новичок. Он был чистеньким, одетым в вышитые шелковые курту и штаны. Подняв затупленный клинок поверженного Казимом юноши, он взвесил его в руке. Напомаженные волосы доходили незнакомцу до плеч. У него были аккуратно подстриженная бородка и пронзительные зеленые глаза. Сапоги из мягкой кожи на его ногах выглядели дорогими. Явно сынок кого-то из знати – судя по виду, гебусалимец, правда, бледнее большинства. Очевидно, вообще не бывает на солнце, желая сберечь свою красивую кожу, подумал Казим. Однако незнакомец выглядел мускулистым, гибким и хорошо координированным. Казим немало повидал таких в Баранази. Лакхская знать плодила их десятками: хорошеньких надушенных мальчиков, мастеров клинка и поэтического слова со змеиным нутром.

Новичок окинул Казима взглядом:

– А ты хорошо сражался, как для лакхийца.

Эти слова прозвучали вызывающе.

Казим встал. Он не ощущал особой усталости: выиграть три поединка ему удалось довольно легко.

– Я не лакхиец, я из Кеша. А моими противниками были лишь гебусалимцы, о которых всем известно, что они – трусливые членососы. – Он поднял затупленный клинок. – И ты – типичный их представитель.