Лицо Джамиля оставалось спокойным.

Челюсть Казима отвисла.

– Моя мать… Она была?..

– Нет, и не она тоже.

– Тогда почему Рашид думает, что моя сестра может овладеть гнозисом?

Джамиль пожал плечами:

– Не знаю, но он – мой командир, и я не в том положении, чтобы обсуждать его приказы.

Казим теперь тренировался с удвоенной силой: подкрадывание, взлом замков, карабканье по стенам и деревьям, как с помощью веревок, так и без них – все это давалось юноше легко. Джамиль сказал, что у него никогда не было лучшего ученика, хотя большинство начинало овладевать этим в детстве.

– Ты прирожденный атлет и боец, Казим, – говорил он. – Ты появился на свет, чтобы делать это.

Похвала капитана одновременно наполняла его гордостью и пугала.

Подготовка юноши была не только физической, но и умственной: Джамиль учил его рондийской лексике и грамматике, объяснял структуру сети Хадишахов; он обучал его использованию кодов и паролей, состоявших из сложных комбинаций символов, рассказывал о местонахождении укрытий и ключевых контактах. Хадишахи работали небольшими ячейками, редко взаимодействовавшими друг с другом. Их общение было односторонним, но юноше казалось, что он знает Джамиля лучше, чем кого бы то ни было еще, – лучше Джая, Гурии и даже Рамиты, лучше, чем самого себя. Казим физически тренировался по восемь часов в день, а еще по восемь поглощал знания, так что в оставшееся время ему хватало сил лишь на сон. Было тяжело, однако юноша чувствовал, что в нем рождается новое «я»: теперь он мог убивать голыми руками или точным ударом ноги; его броски стали мощными и меткими; он научился использовать для убийства целую дюжину самых обыкновенных предметов. Научился пробегать огромные расстояния, не уставая.

Дни сливались воедино. Казим давно не поднимал глаз к небу, чтобы взглянуть на луну и звезды, поэтому для него стало шоком, когда он услышал, что эта часть его подготовки закончена. Было новолуние; прошло три недели, восемнадцать дней, за которые он ни разу не подумал о Рамите. Поняв это, послал ей свои извинения в пламенной молитве.

Пришло время его инициации, вступления в ряды Хадишахов. Гарун также был инициирован в качестве богослова. Казим так и не смог понять, сблизился ли Гарун с ним по причине искренних дружеских чувств, или же им руководил расчет; он не забыл, что Джамиль присматривал за ним на протяжении всего марша, а Гарун об этом знал. Тем не менее они часами бок о бок изучали те части Калиштама, которые были посвящены шихаду. Хадишахи должны были понимать шихад и то, почему нельзя было испытывать жалости к неверным, какими бы невинными, слабыми и честными они ни казались. Даже выращенный как язычник ребенок представлял угрозу, а значит, все неверные должны умереть. Это была простая и непреложная истина.