– Почему мы вообще увидели руны?

– Только не снова, – недовольно заворчал Рамон. – Мы это обсуждали уже…

– Нет, послушай: он заставил эти символы появиться. Но зачем показывать заклинания, которые кто-то на тебя наложил?

Рамон поднял палец вверх:

– Возможно, это последнее, что он помнит?

Аларон со значением кивнул:

– Именно об этом я и подумал: когда кто-то использует руну, он чертит ее в воздухе светящимися линиями, верно? Значит, эта руническая фигура, точнее, фигуры были последним, что Лангстрит видел прежде, чем его память поджарили, верно?

Его друзья синхронно кивнули.

Юноша ощутил вдохновение, и слова сами полились из его рта:

– Для многослойной руны вроде этой понадобился бы транс-маг, верно? Но с каких пор транс-магу вообще нужно чертить руны? Эти ребята способны совершить подобное одной лишь силой мысли; ни слов, ни жестов – только воля и результат. Вы видели Малеворна – ублюдок перерос необходимость использовать видимые руны и произносить слова вслух еще на четвертом курсе. И все же тот, кто наложил эту множественную руну, должен быть транс-магом, и он использовал стандартные символы, которым учат каждого студента, отчетливо начертав их пламенем. Так, словно он хотел, чтобы их увидели. И подумайте о том, почему эта замкнута не в ту сторону?

Цим и Рамон продолжали задумчиво кивать.

– Ладно, почему она замкнута не в ту сторону? – спросила Цим.

Аларон с триумфом хлопнул по столу:

– Ты стояла прямо перед генералом, но в том, что ты скопировала, оказалась ошибка. Поэтому, если заклинателем был человек, который оставил эти рунные символы… значит, этим заклинателем был сам генерал Лангстрит!

Потянувшись, Рамон пожал Аларону руку.

– Ты прав, амичи. Должно быть, бедолага сделал это с собой сам. И знаешь что? Это означает, что, если он оставил эти рунные символы так, чтобы их обнаружили, они были задуманы как ключи, и он хочет, чтобы кто-то снял с него заклинание. – Он весь раздулся от важности. – Хочет, чтобы его сняли мы.