– Вас хочет видеть омалийский жрец, мадам, – сказал Морден, указывая большим пальцем на смотровую щель. – Что-то насчет молитв и свечей.
Выражение его лица было высокомерно-любопытным. Подойдя к смотровой щели, Рамита открыла ее. В хорошо освещенном проходе стоял одинокий мужчина, закутанный в грязно-оранжевую накидку. Его лицо покрывал пепел, а сам он тяжело опирался на посох. Однако Рамиту подобный маскарад одурачить не мог: это был Казим. Сердце девушки бешено заколотилось, и она схватилась за грудь.
Она почти слышала мысли Казима: надежду, решимость, понимание своей цели. Любивший ее мальчишка пришел, чтобы забрать ее.
Рамита почти могла прикоснуться к этому чувству цели, к острой как стрела решимости Казима. Это испугало ее. Ее ноги задрожали, и девушка едва не упала в обморок.
– Мадам, вы в порядке? – Морден взял ее за предплечье. – Если вам нехорошо, я могу отослать его.
Это было бы так просто – снять с себя ответственность, отказаться от принятия решения. Но у нее был долг перед Казимом. Рамита любила его всю свою юность. Он не заслуживал подобной трусости.
– Все в порядке, – услышала она свой собственный голос. – У меня просто немного закружилась голова. Я переговорю с ним.
– А это разумно, мадам? – сморщил нос Морден. – В городе комендантский час.
– Он – омалиец, Морден, – вновь услышала девушка свой голос. – Какое ему дело до шихадов? Он Божий человек. Видишь? Это тот самый молодой чела, который сюда уже приходил.
Голос Рамиты заметно дрожал, и ее удивляло, что стражник этого не замечает. Потянувшись, она сжала ручку и позволила воротам открыться. Знакомый звон, означавший, что обереги ее узнали, заставил девушку содрогнуться. Силы, запечатывавшие внутренние ворота, ослабли. Ворота скрипнули и слегка повисли, позволив стражникам открыть их.
– Проходи, – сказал Франк Казиму. – Положи свой посох и подними руки.
– Мы коротко переговорим, а затем он уйдет, – твердо сказала Рамита.
Ее слова предназначались для Казима. Войдя во двор, он положил свой посох и поднял руки.