Потрескивание нарастало. Сворден Ферц осторожно и как можно более бесшумно сел, морщась от микровзрывов боли. Словно великан, порвав тысячи веревок, привязывающих его к земле, оказался под градом крошечных стрел.
Лестница восстанавливалась. Через безобразную дыру с двух сторон тянулись тонкие серебристые нити, похожие на усики насекомого, ощупывающие неодолимую преграду, где-то на середине они встречались, свивались в единое целое, утолщались, а затем выбрасывали множество боковых отростков, которые так же сплетались, утолщались, все плотнее и плотнее перекрывая разрыв шевелящимся металлическим плетением.
– Просто и понятно. Понятно и просто. Вот цель, достижение которой принесет счастье человечеству. Вот преграда, которую надо героически преодолеть. И все! Понимаешь? Все! Никакого этого вашего морализаторства, ничего личного… Откуда оно вообще взялось?! – крикнул снизу старик, и от его голоса серебряные нити завибрировали, рождая неожиданно нежный звук. – Кому это вообще было нужно? Неужели в ойкумене больше дел нет, кроме как спрямлять чужие исторические пути да решать неразрешимые моральные проблемы?! С каких пор мелкие личные заботы вдруг приобрели вселенский масштаб?! – голос у него сорвался, перешел в хрип и тяжкий кашель.
Дыра окончательно затянулась блестящей заплаткой, которая вспучилась регулярными выступами, и вот уже возникли широкие ступени, приглашая к продолжению пути. Медленнее всего нарастали перила, достигая нужного места пускавшие вниз сложное переплетение решетки, похожей на увитую листочками изгородь.
– Экспедиция на последнюю планету… погружение в черные дыры… парадоксальная планета… межгалактические перелеты… Сколько дел, сколько тайн, сколько героизма… Следы погибших цивилизаций… Бушующие атмосферы… Кехертфлакш, да одна паршивая бактерия в атмосфере планет-гигантов в системах голубых звезд перевесит все ваши ковчеги и саркофаги… – старческое бормотание становилось все тише и тише.
Виток за витком Сворден Ферц приближался к вершине Белого Клыка, и странная оптическая иллюзия все увереннее одерживала верх над бесконечной поверхностью Флакша. Казалось, что мир сдувается, скукоживается, будто разрисованный воздушный шарик, из которого выпускают воздух, отчего расплывчатые картинки на его резиновой поверхности вдруг начинают обретать резкость линий в ущерб размеру.
Еще немного, и в пределах вытянутой руки окажутся крепости Дансельреха – оправленные пеной штормового прибоя скалы, похожие на зубы, торчащие из челюсти издохшего хищника. Еще несколько шагов, и можно будет дотянуться до Стромданга – гигантского водоворота в изначалье Блошланга, великого потока, связующего мир в единое, безначальное и бесконечное целое. Ему даже казалось, что он ощущает свежесть нескончаемого шторма, а волосы электризуются от близких грозовых разрядов, так что пригладь их ладонью и ощутишь покалывание на коже и услышишь тихий треск статического электричества.