Лео разочарованно отхлебнул эля.

– Никогда не ожидал, что Большой Волк окажется трусом.

Это была самая острая колкость, которую он мог придумать, но и она отскочила от ухмылки Стура.

– Может быть, я и трус, Молодой Лев. Но я – тот трус, в котором у тебя есть нужда.

Этого Лео не мог отрицать. Уныло сгорбившись, он принялся смотреть на воинов, которые восторженно ревели оттого, что Савин называла их шлюхами на северном наречии, притворяясь, что не понимает.

Во имя мертвых, тяжкое это дело – дипломатия!

Пасть волка

Пасть волка

Савин любила смотреть, как Лео спит.

Согласившись выйти за него замуж, она думала, что ей это быстро наскучит. Что придется проводить время в долгих поездках. Может быть, завести любовника спустя какое-то время. Но у Молодого Льва было множество достоинств, которые не могли не нравиться, – честность, верность, отвага, страсть. Старомодные качества, возможно. Из тех, что встречаются у лучших собак. Но тем не менее она понемногу начинала их ценить. Даже восхищаться ими. Он был достойным человеком во многих отношениях – в тех, которые действительно важны. Настолько, что рядом с ним она сама почти чувствовала себя достойной. И это было очень приятное чувство. Во всяком случае, непривычное.

Он пошевелился во сне, подтянул меховое одеяло к подбородку. Для такого сильного мужчины, такого смелого бойца, он порой вел себя удивительно по-детски. Такой доверчивый, полный оптимизма, тщеславный… Он смотрел на мир как на книжку невероятных историй, и хотя до сих пор мир ему подыгрывал, она сомневалась, что это будет продолжаться вечно. Их матери были правы: они представляли собой удачную пару. Порывистый оптимист и расчетливый циник. Да, Лео не был обременен чрезмерной сообразительностью, однако умный муж ей бы только мешал. Савин была рада, что вышла за него.

Миру нужны герои. Но ему также нужны и люди, которые действительно делают то, что необходимо сделать.

Она встала, расправила юбки, еще раз всмотрелась в искаженное отражение своего лица в старом квадратном зеркале. Потом выскользнула за дверь и, стараясь не разбудить мужа, очень мягко и осторожно прикрыла ее за собой.

В темном коридоре снаружи поджидал тот, кого называли Гринуэем. По всей видимости, у северян на этот счет какое-то правило: чем цветистее имя, тем более самодовольный головорез за ним прячется[3].

Он плотоядно ухмыльнулся, оглядывая ее с ног до головы.

– Долго не получится.

В луче света, падавшем из узкого окна, блеснуло золото: она вложила ему в ладонь монету.

– В таком случае не будем терять времени.