– Давай!

Потом человек рядом с ним со стоном подвинулся, и острие, чиркнув, высвободилось. Оно скользнуло под наплечник и медленно, постепенно начало протыкать толстую мягкую куртку, надетую внизу.

– Навались! – вопил Лонгридж, и задние ряды навалились, и давили, и жали, и наконец насадили его на лезвие.

Ощутив укол, Скворец крякнул, стиснув зубы. Сперва это было холодное жжение, потом начала разгораться боль, она становилась все острее, и его кряхтение перешло в вой, все более и более пронзительный, пока он не стал отчаянным, захлебывающимся визгом от невероятной, невыносимой боли, прорезавшей его грудную клетку.

* * *

Лейк продолжал пихать. Он не знал, куда пихает, просто пихал. Как тут вообще можно знать хоть что-нибудь?

«Будь мужчиной», – напутствовал его отец, провожая в дорогу.

Черт, пика застряла. Непонятно в чем – то ли попала в кого-то из инглийцев, то ли засела в грязи, то ли зацепилась за стену. Скрипя зубами, Лейк крутил ее и выворачивал как мог, но пика не высвобождалась.

– Давай! – вопил кто-то, Лейк даже не мог понять, с чьей стороны. – Давай!

«Будь мужчиной», – сказал отец, положив Лейку на плечо большую мозолистую руку, и его нижняя губа оттопырилась, словно он сказал что-то очень важное.

Мужчины были мужчинами повсюду вокруг него: сбившись в плотную толпу, воняя потом и кровью, дымом и страхом, сцепившись бронированными плечами. Шум стоял ужасающий, словно град барабанил по металлу; скрежет, и визг, и лязг, и несмолкающие вопли, и выкрикиваемые сзади команды, которых никто не мог разобрать. Лейк снова навалился на пику, он пихал и пихал, но теперь она отпихивала его обратно. Насколько он смог понять, позади первых рядов неприятель скучился теснее. Сколько же их там!

Облака закрыли солнце, и теперь их доспехи лишь тускло отблескивали, а не сверкали. И хорошо – это сверкание было совсем не к месту.

– Отвали!

Стоящий справа налег на него плечом. Лейк начал отпихиваться локтем, пихнул со всей мочи – бесполезно. Лейк повернулся к нему, насколько это было возможно. Человек был мертв. Или, по крайней мере, так близок к смерти, что разницы уже не было: его голова свесилась набок, перекосившийся шлем закрывал пол-лица, глаза закатились, язык вывалился. По его шее текла обильная струя темно-красной крови.

Будь мужчиной.

Потом все вокруг дернулось – Лейк так и не понял почему. Половина лица взорвалась кошмарной болью. Это было так ужасно и так неожиданно, что его вырвало. Он сплюнул желчь. Что-то попало в глаз. Он кашлял, стеная и брызгая слюной. С него свалился шлем. Он лежал на земле! Как это произошло?