Освобожденный, благословленный, полный такой мучительной любви, что ее хватит на всю оставшуюся жизнь в море травы, море радости и восторга.

Преображенный. Без причины, без зловещей цели. Это просто капризный жест, общее прославление жизни. Пойми или ломай голову. Койот сыграл свою роль и убегает, и сердце его горит, как яркая звезда.

Дары, от которых порой влажнеют глаза.

Аномандр Рейк, сын Тьмы, шел среди лачуг Напастина городка. У ворот не было видно ни одного стражника. Громадные створки были заперты на засов.

За воротами, в городе, ревели пожары, в черную ночь взмывали клубы дыма, освещенного искрами.

Пять шагов до ворот; что-то треснуло и упало. Ворота распахнулись. И никем не замеченный Аномандр Рейк беспрепятственно вошел в Даруджистан.

Вой поднялся, словно вырвавшееся на волю безумие.

Сын Тьмы обнажил Драгнипур.

Пар от черного лезвия, закручиваясь в эфемерные цепи, растягивался вслед за ним по широкой пустой улице. Тянулся – и от каждой цепи ответвлялись новые, и еще; вырастал, шумя над булыжником, лес с железными корнями.

Никогда прежде Аномандр Рейк не пользовался этой магией. Сдерживать ее было актом милосердия для любого, кто ее наблюдал, кто мог понять ее значение.

Но сегодня ночью у Аномандра Рейка на уме было другое.

Цепи дыма, цепи, цепи и цепи заполнили всю ширину улицы, тянулись вверх и вниз, расползались по боковым улицам и переулкам, за ворота усадеб, заползали под двери и в окна. Забирались по стенам.

Ломались деревянные преграды – двери и брусья, ворота и оконные рамы. Камни трескались, кирпичи разлетались осколками. Стены качались. Здания стонали.

Он шел дальше, и цепи туго натягивались.

Пока не требуется сверхъестественных усилий при каждом шаге. Пока не нужно раскрывать нужные силу и волю.

Он шел дальше.

По всему осажденному городу маги, ведьмы, волшебники и колдуны зажимали уши, зажмуривали глаза, спасаясь от невыносимого давления. Многие падали на колени. Другие шатались. А некоторые сворачивались на полу в клубок; мир стонал.

Бушующие пожары задыхались, захлебывались.